Но вот только… это было невозможно. Мертвецу не под силу восемь лет совершать ужасные преступления. А Витторио Меньяри был мертв, он умер тогда в той полутемной гостиной, и я видела упавшее тело, видела кровь, я вся была в его крови, когда меня уводили под руки законники в темных форменных кителях…
Ноги сами принесли меня к решетке камеры. Путаясь в длинном подоле серой ночной сорочки, я рухнула у двери, и рот раскрылся в пронзительном немом крике.
«Господин главный дознаватель! Лорд Эркьяни! Пожалуйста… пожалуйста, позовите…»
Горло свело от отчаянной мольбы, уже готовой вырваться наружу.
Мне показалось, будто я ощутила на самой грани восприятия всплеск черного беспокойства. Но я точно знала, что Паука сейчас не было в Бьянкини. Знала глубинно, каждой клеточкой своего существа, потому что энергетическая совместимость позволяла ощущать его близость с необыкновенной остротой.
И я не произнесла ни слова – подавила отчаянный крик внутри, как и тогда. Какой смысл беспокоить главного дознавателя рассказами о призраках? Лорд Витторио Меньяри умер, его больше не существует.
Я убила его. Меня осудили за его убийство. Дело закрыто и похоронено среди других пыльных папок в городском архиве Веньятты.
С трудом поднявшись на ноги, я заставила себя вернуться в кровать и накрылась пледом почти с головой. Меня трясло. Воспоминания, все еще слишком четкие, слишком реальные, говорили о том, что ничего так и не прошло, не забылось. Они терзали меня восемь лет и продолжали терзать даже сейчас, не теряя своей силы.
Лунный луч перебрался на стену коридора, медленно выцветая, теряя холодные краски. Небо серело, приближался рассвет.
Я точно знала: в эту ночь мне больше не уснуть.
* * *
Я почувствовала главного дознавателя, едва он переступил порог тюрьмы. Почувствовала, несмотря на все артефакты, блокировавшие магию, ощутила, несмотря на расстояние, разделявшее нас. Сердце в груди тревожно замерло: Паук был здесь. Я точно знала – он направлялся именно ко мне.
И не один. Судя по громкому перестуку каблучков, разрезавшему тишину тюремного коридора, рядом с ним шагала женщина. Позади, как всегда не успевая за широким шагом Паука, семенил комендант.
Визитеры остановились перед решеткой. Паук быстрым движением отпер дверь и зашел в камеру. Оглядев меня с ног до головы, он нахмурился. В его взгляде промелькнуло что-то похожее на беспокойство, и темная энергия легко коснулась меня, словно бы главный дознаватель хотел убедиться, что все в порядке.
В голове мелькнула мысль, что он действительно почувствовал этой ночью острый всплеск моего страха, когда я вспомнила роковой маскарад и Витторио Меньяри, но я поспешно отмела это предположение. Связь между нами на таком большом расстоянии могла означать лишь то, во что мне отчаянно не хотелось верить…
За главным дознавателем в камеру протиснулась дородная женщина-горничная в темном платье с белым передником. Из ее карманов торчали заряженные энергетические щипцы для укладки волос, ножницы и расчески различных форм и размеров. В одной руке она держала объемный чемоданчик, в другой – ворох разноцветных и явно дорогих бальных платьев. Стопку одежды венчала плотная черная полумаска.
Я не успела даже предположить, что мог означать этот странный маскарад, когда к решетке камеры подбежал запыхавшийся комендант и сразу начал причитать на все лады:
– Господин главный дознаватель, поймите же, то, что вы просите, просто невозможно. – Судя по всему, этот разговор начался задолго до того, как Паук, горничная и комендант спустились в тюремные застенки. – Лорд Астерио дал четкие распоряжения, что во всех случаях, кроме действительно серьезных, где требуется срочное вмешательство специалистов… э-э… особого профиля, заключенные должны пребывать как можно дальше от Веньятты. Заключенная номер семь и без того несколько дней назад покидала крепость, как вы сказали, для работы в городском архиве, и если бы милорд Бальдасарре узнал…
– Это было необходимо, – отрезал Паук.
– Но сейчас-то никакой необходимости нет! Неужели вы считаете, что сегодня произойдет что-то… такое. Да не просто в городе – в самом дворце лорда Астерио! – Комендант картинно заломил руки. – Господин главный дознаватель, у нас есть отличные приборы. Очки-определители, монокли, кристаллы-подвески, даже переносные уловители ментальной магии. Если нужно, мы можем подобрать для вас подходящую дорогую оправу – да хоть маску с линзами соорудим со всей возможной срочностью, только попросите. Но брать на бал осужденную за использование ментальной магии убийцу, одевать ее в дорогие одежды и украшать, словно порядочную леди, – это, уж простите, слишком. Слишком…
Красный от натуги комендант шумно выдохнул и вытер платком покрытый испариной лоб.
– К вашему сведению, отдел магического контроля подчиняется Короне, и исключительно Короне, и никакие лорды, даже лорды земель, не имеют полномочий указывать представителям закона, – холодно ответил Паук. – Кроме того, в деле, которым я занимаюсь, необходима точность. А вам, должно быть, прекрасно известно, что заключенная, обученная циндрийским мастером, нанятым, кстати говоря, на деньги Короны, работает намного точнее артефакта. И нет, – поморщился он, – я не потащу ее на бал в этом рубище, которое вы по какой-то необъяснимой причине называете одеждой.
Паук вновь окинул меня внимательным взглядом, подмечая, казалось, все до одной залатанные прорехи, вытертые и растянутые на локтях рукава, посеревший от многочисленных стирок воротничок. Я почти инстинктивно выпрямилась и расправила складки на юбке. Не сказать, чтобы я любила форменную одежду заключенной Бьянкини, но за такое пренебрежительное отношение было как-то по-женски обидно.
И куда более обидным было то, что мое мнение никого из присутствующих не интересовало. А я, быть может, в первый раз в жизни склонна была согласиться с комендантом: на весеннем карнавале мне было не место. Вот только, судя по решительному выражению лица Паука, выбора мне не оставили.
Комендант и главный дознаватель, разделенные решеткой камеры, молчаливо прожигали друг друга взглядами. Начальник центра смотрел с угрюмым упрямством, Паук – со спокойным превосходством. Не дожидаясь разрешения их противостояния, я подошла к шкафу и извлекла оттуда наиболее приличное и почти новое закрытое черное платье с нашивками исследовательского центра по рукавам.
– Это подойдет? – спросила я.
Оба законника как по команде уставились на меня.
– Да, – проговорил комендант с заметным облегчением, впервые оставив без внимания тот факт, что я заговорила, не получив разрешения.
– Нет, – тут же ответил Паук, но, когда я, перекинув платье через руку, зашла за дверцу шкафа как за ширму, чтобы переодеться, возражать не стал.
С последнего раза, когда мне случалось надевать это платье, я несколько похудела и лиф пришлось перешнуровать туже. Пока я возилась с лентами, главный дознаватель вполголоса отдал распоряжения горничной. Зашуршали сброшенные на пол дорогие ткани. Я почувствовала, как активировался кристалл, подогревавший щипцы для укладки.
