Книга Моя ненормальная - Алексия Кинкейд

— Не оценила? — рядом плюхается Тоха.

— Не-а, — мотаю головой и мир слегка улетает. — Не оценила.

— А что ты сделал? — подключается Артём.

— Ни-че-го, — чеканю, и опрокидываю рюмку. Парни не отстают.

— Закусывай, ты тяжёлый, как боров, не хочу тебя тащить, — смеётся Артём.

Он счастлив со своей Мышкой. Да все они счастливчики и глядя на них я испытываю то, что никогда не чувствовал. Зависть.

Заливаю это поганое чувство следующей порцией алкоголя и роняю рюмку на стойку.

— Чёрт! — стряхиваю капли жидкости.

— Так всё, водолаз, поплыли домой, — под руку хватает Тоха и поднимает меня.

— Почему к тебе? — прислушиваюсь к ощущениям. Пьяный. Но не убитый. Значит, надо догнаться.

— Потому что только у меня девушка спортсменка и утром сможет тебя своими коктейльчиками оживить, — мысленно соглашаюсь. Это хороший вариант, но не мой.

— Не-е, я поеду к Евке, — перехожу в руки Матвея.

— Правильно, она тебя не только воскресит, но ещё и мозги выебет, — говорит Тоха и все дружно ржут.

Да, Ева она такая. Из нашей компании самая отбитая…была. Мот её облагородил, создал подобие девушки, а не оторвы. Правда она порой срывается, но это мелочи.

Не сопротивляясь, загружаюсь в машину, полностью опустошенный прикрываю глаза. Вот как чувствовал — не дошел до кондиции. Буквально ещё пара рюмок и я бы отключился без чувств.

— Выходи, — протягивает руку, словно барышне, Мот.

— Иди к чёрту! — отбиваю «пять» и соскребаю себя с пассажирского сидения.

Молча поднимаемся к ним в квартиру.

— Етить-колотить! — приоткрываю один глаз и вижу расплывчатое лицо подруги в дверном проёме. — Ты где это чудище подобрал?

— Пиздец, — выдыхаю пьяно. — Ещё утром был Женей, к ночи стал чудищем. М-да…

— Ты себя в зеркало видел? — это прилетает мне, а дальше уже Матвея. — Что с ним случилось? Где Ада?

— Ушла, — коротко и исчерпывающе, молодец Мот. Всё по факту.

— Куда ушла? — тут же активизируется мелкая рыжая ведьма. — К кому ушла? У неё же никого не осталось!

— Вот это, любимая, тебе и предстоит выяснить, пока я привожу это недоразумение в божеский вид.

Деградация на лицо, теперь я недоразумение. Отлично.

Заваливаюсь на диван и прикрываю веки в надежде уснуть. Но мне не дают, естественно.

— Чего развалился, — рыжая бестия, честное слово. — Иди в комнату, выспись. Утром ты должен быть огурцом.

— Зачем?

— Ты Аду возвращать собираешься?

— Не-воз-мож-но, — чеканю.

— Воз-мож-но! Или ты её не любишь?

— Люблю, — отвечаю быстрее, чем мой пьяный мозг успел проанализировать.

Естественно, удивляюсь своему ответу, но мне не пятнадцать лет, девственницу из себя корчить не собираюсь. Принимаю этот ответ.

Повторяю мысленно это слово, и будто припечатываю в сердце. Улыбка растягивает мои губы, блаженно закрываю глаза.

Люб-лю…Люблю, конечно. Если бы не это чувство, вряд ли стал бы помогать ей, переживать и чувствовать весь этот ад после её ухода. Поэтому, да! Просто принимаю его, тону в нём за секунду и тупо радуюсь.

Ну, вот и всё, финит-аля-комедия, Евгений. И ты встрял, увяз в девчонке также, как и парни.

— Хм, — улыбаюсь, немного смахивая на сумасшедшего.

Теперь, когда понял самое главное, я знаю, что должен сделать. Остальное не важно.

Ушел!

Стряхиваю пыль, вымываю полностью кухонный гарнитур и открываю шторы, впуская солнечный свет.

Зачем?

Я и сама не знаю. В этом доме оставаться на долго ни в коем случае нельзя, но так хочется…покоя и тишины, что я решаю задержаться на пару недель. Потом посмотрим, что будет дальше.

Смотрю на просыпающуюся природу и задерживаю дыхание. Хлопаю ресницами, будто пытаюсь запечатлеть фрагменты жизни. Весна — время любви и новых начинаний.

— Апчхи! Кошмар, — бурчу себе под нос.

На стене висит огромная плазма, но я её игнорирую, лишь пыль кисточкой стряхиваю.

Телефон полностью разряжен. Зарядки с собой конечно же нет.

Неспеша поднимаюсь на второй этаж. Каждый уголок знаком и любим. Растения полностью обезвожены и завядшие стоят на стойках.

Дохожу до спальни. Набираю в лёгкие кислорода и толкаю дверь.

Здесь всё также, как было когда я в последний раз была. Даже постельное бельё тоже.

Глаза начинает жечь, но слёз нет.

Почему я не узнала раньше, что он мой отец? Почему от меня это скрывали?

Сажусь на кровать и закрываю глаза, возвращаясь в прошлое.

— А сказку прочитаешь? — улыбаюсь Игорю.

— Ты уже взрослая для сказок, Адамина, — сам же достаёт сборник сказок из комода. — Но так уж и быть, принцесса, сегодня ты получишь свою сказку.

— Ура! — детский крик маленькой девочки стоит в ушах.

Это были лучшие мгновения в моей жизни.

В поисках подходящей зарядки перерываю все тумбы, но не нахожу. Открываю двери ведущие в ванную, гардеробную. Здесь тихо и мрачно, прям, как у меня на душе. Множество коробок из-под мужских ботинок заполняют целый стеллаж.

— И зачем ему столько ботинок надо было? — осматриваюсь, так и не найдя ничего спускаюсь вниз.

На кухне провожу ревизию. Съедобного не так много, но мне достаточно, чтобы не выходить из дома пару-тройку дней. Крупы, макароны, рыбы в жестяной банке, паштет и ещё какая-то банка похожая на тушенку, без опознавательных маркеров.

Ставлю кастрюлю на огонь. Решаю впихнуть в себя макароны с тушенкой. Очень надеюсь, что это именно она, а ни какая-нибудь рыба. Пока греется вода, зависаю на заброшенном саде, что за окном.

Раньше здесь было очень много роз. Игорь любил цветы, мы часто с ним собирали букеты для мамы. Пожалуй, это единственные светлые, детские воспоминания. Цветы и сказки.

Получается мама изменила папе? Но это же бред! Отец всегда знал, что происходит у него в городе, в доме, а в семье тем более. Не поверю, что они могли крутить роман на стороне и о нём никто не знал.

А если Бес знал, что мама ему изменяет, то как смог простить её и Игоря?

Беру в руки нож, чтобы вскрыть банку и подпрыгиваю на месте от звонка в домофон. Выключаю газ.

На цыпочках тихо крадусь к двери. И чертыхаюсь, когда в дверном полотне не нахожу глазок.

— Вот поэтому тебя Игорь и убили, ни ворот толком, ни глазка, — шиплю беззлобно.

Сердце стучит, как невменяемое. Кто может быть за дверью понятия не имею. Ни одна живая душа не знает об этом месте и вычислить меня тоже не могли…или могли?

Единственный человек, который мог найти даже иголку в стоге сена, была Ева!

Догадка осеняет и впрыскивает в кровь злость и обиду. Не раздумывая, открываю дверь, уверенная в том, что там рыжая, но замираю в шоке видя на пороге…

— Женя… — не Ева…

— Впустишь? — нагло