– Сядь, пацан, отдохни с нами по-взрослому, – однажды предложил ему продавец Колян. Гиви нравилась обстоятельность Коляна, его знание жизни и татуировки на крепких руках «коллеги». Колян выставил в окно табличку «Обед» и раскинул карты. Прежде Гиви никогда не играл в «очко», но быстро разобрался с правилами. Через несколько минут он почувствовал сильный озноб. Так Гиви узнал, что чрезвычайно азартен и что игра – главное, ради чего он пришел в этот мир. Мозг паренька отказывался воспринимать неинтересное ему устройство машин и механизмов, зато прекрасно просчитывал игру на несколько ходов вперед. Во время игры голова подсобного рабочего начинала работать, как компьютер. В тот раз, к всеобщему удивлению, Гиви выиграл больше, чем заработал за весь день на рынке. Вот тебе и «подай-принеси»! Так недавний учащийся колледжа стал профессиональным игроком.
Гиви Гамдлишвили был молод, красив и удачлив. Он рано заметил, что глаза женщин, на которых он пристально смотрит, начинают блестеть, а голоса внезапно становятся низкими и обретают волнующие бархатные нотки. Однако игра была для Гиви важнее женщин. Эмоции, которые он испытывал за рулеткой или за карточным столом, оказались не сравнимы ни с чем другим. Они были сильнее секса, даже мощнее той легкости и веселья, которые Гиви испытал, впервые в жизни покурив травку.
Когда у Гиви появились первые настоящие деньги, он перестал появляться в классе. Вскоре, махнув рукой на учебу, купил диплом техникума и начал совсем другую жизнь, полную драйва, адреналина, побед, поражений и соблазнов.
Новой страстью игрока Гамдлишвили стали орловские рысаки. Он принялся играть на бегах и потихоньку научился разбираться в тонкостях волнующего, криминального и очень закрытого мира. Мозг игрока, мгновенно просчитывавший варианты, подсказывал единственно правильное решение: на какого рысака надо делать ставку в этом забеге. Через несколько лет Гиви стал своим на Центральном московском ипподроме и сам начал диктовать наездникам условия – какого рысака придержать, а какого, напротив, сделать «темной лошадкой», чтобы «жучки», получившие призовые в кассе, сунули ему в газетке денежки – весьма серьезный процент «за консультацию». В начале девяностых цены на породистых лошадей упали, и Гиви приобрел пару орловских рысаков. Вскоре он стал ездить с ними в те города, где проводились бега с хорошими призами.
Возле Центрального московского ипподрома постоянно крутились темные личности, и Гиви довольно быстро понял: без надежной «крыши» его удача будет недолгой. Впрочем, где искать эту «крышу» парень понятия не имел. На помощь пришел случай.
Гиви решил отметить крупный выигрыш буквально в двух шагах от ипподрома – в ресторане гостиницы «Советская». Когда-то там находился знаменитый «Яр» и пели известные на всю Москву цыганки Ляля и Варя. Теперь все было, конечно, пожиже, но по-прежнему в историческом зале пировали сомнительные личности, прожигавшие в «Советской» жизнь совсем не по-советски.
В тот день внимание Гиви привлекла красивая ухоженная женщина лет тридцати пяти. Она сидела за соседним столиком с мужчинами чуть постарше ее и заразительно смеялась. В товарищах дамы угадывалась офицерская выправка и умение много пить, не теряя при этом ни голову, ни равновесие. Мужчины шутили и постоянно чокались с незнакомкой. Она была оживлена, удачно парировала их «приколы», но никого из компании не выделяла. Гиви вскоре стало ясно, что эта ухоженная особа не принадлежит никому из мужчин. Он взглянул на незнакомку тем особенным долгим взглядом, от которого женщины всех возрастов и национальностей теряли голову. Дама милостиво улыбнулась симпатичному грузину. Маленький чернявый тенор запел на эстраде «Эти глаза напротив». Гиви подозвал официанта и попросил его передать соседнему столу бутылку шампанского.
– Скажите, что я хочу угостить их приятную компанию, – попросил он.
Мужчины оживились и замахали руками, приглашая щедрого кавказца за свой стол. Гиви степенно подошел, выпил с компанией за знакомство и попросил разрешения пригласить даму на танец. Мужчины захохотали и сказали, что пусть дама сама решает, хочет она танцевать или нет. Грузин по-хозяйски подошел к эстраде, пошептался с вокалистом, и оркестр грянул «Очарована, околдована». Гиви поклонился, и незнакомка, милостиво улыбнувшись, подала ему руку и отправилась с новым знакомым на пятачок перед сценой. «Медляк» они танцевали вдвоем. Посетители ресторана смотрели на красивую, ритмично двигавшуюся пару, и не решались выйти на танцпол, чтобы не испортить впечатление.
– Ирина, – представилась дама.
– Так звали мою маму- соврал Гиви, сам не зная почему. – Я так люблю это имя. Он сжал в руке слегка вспотевшую ладонь новой знакомой, поднес пальцы к губам и поцеловал.
– К сожалению, у нас в роду никого не звали Гиви, – улыбнулась Ирина. – И таких красивых глаз тоже ни у кого не было.
– Кто-то мудрый сказал, что для глаз существует только два истинных наслаждения. Это красивые женщины и породистые лошади. Лошадей я вижу ежедневно, а такую удивительную женщину, как вы, встретил впервые. Я просто обязан объединить эти два чуда и познакомить вас с моими рысаками.
– Обожаю лошадей, – живо откликнулась дама, – я ведь родом из Краснодара, где популярны и бега, и скачки. С удовольствием угощу яблочками и сахарком ваших красавцев. Ипподром ведь, кажется, в двух шагах отсюда?
Через два дня Гиви привел Ирину в конюшню на Центральном ипподроме, где в полумраке денников жевали овес красавцы рысаки. И мужчина, и женщина поняли: судьба подает им знак. Они должны быть вместе.
Федор идет ва-банк,
наши дни
Федор Круглов был из породы хипстеров. Это модное словечко прилетело к нам с Запада не так давно. Вот как характеризует их интернет: «Хипстеры – обеспеченная городская молодежь, интересующаяся элитарной зарубежной культурой и искусством, модой, альтернативной музыкой и артхаусным кино». Короче, что-то среднее между богемой и хиппи. Федя терпеть не мог сидение в офисе, обожал путешествия, кино не для всех, а также разнообразные фестивали: джазовые, книжные, театральные – в общем, лишь бы не массовое искусство. Он никогда не носил костюмы и тем более галстуки. Федя предпочитал короткие джинсы, из-под которых даже в мороз сверкали голые лодыжки, а ноги без носков были упакованы в модные кроссовки. На верхнюю часть туловища Федора обычно была надета футболка с какой-нибудь прикольной надписью. В прохладное время года на футболку накидывалась удобная толстовка или куртка. В свободное время Федор читал Пелевина. Сорокина и либеральную прессу, слушал «Свободу» и смотрел американские сериалы на платформе «Netflix». Одним словом, парень нашел свою нишу и уютно там себя чувствовал. Однако свободолюбие и бунтарский дух не спрячешь под толстовкой, и Федя, скопив денег, набил на руках две крутые татухи. На одной красовался Салтыков-Щедрин, а на другой – Че Гевара. Главный редактор газеты Василий Аккуратов и не такое видал, потому от живописи на Федином теле особо не впечатлился. Только спросил:
– А если ты, Круглов, к примеру, женишься? Деньги на семью потребуются, и, представь себе, у тебя появятся мысли из журналистики в пресс-секретари податься. Или вдруг поступит приглашение пойти в муниципальные чиновники – допустим, от департамента СМИ. Туда могут с татухами и не взять! В руководящих структурах ценится консервативный внешний вид. Че Гевара из-под рубашки с короткими рукавами вряд ли кому из чиновников понравится, потому как революцией попахивает.
