– Именно так.
– А кто же живет в доме?
– Люди.
– Какие люди?
– Пусть лучше Бэннинг расскажет вам об этом.
Они прошли по дорожке к участку, на котором был разбит садкактусов. Заросли колючих груш выглядели зловещими. Кактус чолла, напротив,казался нежным, почти кружевным. Только знакомые с пустыней люди знали, какойковарной силой обладали его колючки, какая опасность притаилась в маленьких,покрытых шипами шариках, упавших на землю со взрослых растений. Голые кактусывытянулись на высоту десяти футов, защищая от солнца и ветра другие растения.
Сад огибала стена высотой футов в шесть, сложенная изразноцветных камней.
– Камни привезены с разных рудников, – пояснилСолти. – Стену строил Бэннинг, пока сердце не сдало и была свободнаяминутка. Я привозил камни.
Мейсон окинул взглядом красочную стену:
– Вы хранили камни с каждого рудника отдельно отдругих?
– Нет, просто привозил и сваливал в кучу, а Бэннингсортировал и укладывал их. Это обычные камни, только цветные.
Тропинка петляла среди зарослей. Создавалось впечатление,что они идут по дикой пустыне.
На небольшой полянке был выложен очаг из камней, в нем горелогонь. На уложенных поверх камней двух металлических полосах стоял закопченныйэмалированный котелок, испускавший клубы ароматного пара в такт подпрыгивающейкрышке.
Рядом с очагом, сосредоточенно наблюдая за огнем, сидел накорточках мужчина лет пятидесяти пяти. Несмотря на худобу, его тело казалосьмягким. Кожа образовала мешки под глазами, свисала с подбородка и щек. Губыказались дряблыми и слегка синеватыми. Только почувствовав на себе взгляд егосеро-стальных глаз, гости поняли, насколько сильный и твердый дух таит в себеобмякшее тело.
Мужчина выпрямился, улыбнулся и галантно снял с головыжемчужно-серую ковбойскую шляпу.
– Это Мейсон, – коротко сказал Солти Бауэрс ичерез мгновение добавил: – Девушка – его секретарша… Я присмотрю за бобами.
Солти подошел к очагу и опустился на корточки с видом человека,выполнившего свои обязанности. По всему было видно, что в такой позе он можетнаходиться часами.
Мейсон пожал протянутую руку.
– Успели как раз к обеду, если, конечно, не побрезгуетепростой грубой пищей старателей. – Бэннинг взглянул на Деллу Стрит.
– С удовольствием попробую, – ответила Делла.
– Стульев нет, как нет и необходимости разгребатьпесок, прежде чем сесть, чтобы убедиться, не притаилась ли в нем гремучая змея.Располагайтесь.
– У вас тут уголок настоящей пустыни, – сказалМейсон, чтобы поддержать разговор.
Кларк улыбнулся:
– Вы не видели и малой его части. Быть может, я покажувам свои владения, а потом мы приступим к обеду?
Мейсон кивнул.
Обогнув группу растений, они вышли еще на одну полянку.Здесь, опустив голову и повесив уши, стояли два ослика. На земле лежали парапотертых седел, несколько ящиков, веревки, кусок брезента, кирка, лопата илоток для промывки золота.
– Ну уж это все вы вряд ли здесь используете! –воскликнул адвокат.
– И да, и нет, – ответил Кларк. – Всепринадлежит Солти. Он жить не может без своих ослов, как, впрочем, и они безнего. Кроме того, лучше себя чувствуешь, если тебя рано утром разбудил ревосла, чем если проспал половину дня. Теперь сюда, прямо по тропинке. Здесь унас… – Бэннинг вдруг замолчал, резко повернулся лицом к Делле и Мейсону иторопливо прошептал: – Никогда не упоминайте то, о чем я вам сейчас расскажу, вприсутствии Солти. Он вот-вот угодит в капкан. Эта женщина женит его на себе,поживет с ним пару месяцев и разведется, отобрав у него пакет акций или затеявдлительную тяжбу. Он предан мне и сделает все, что я попрошу. Я уже сказал ему,что хочу объединить свой пакет акций определенного прииска с его. Если этаженщина узнает, что пакет ушел из ее рук, она и думать забудет о замужестве.Солти не знает, почему я так поступаю, не понимает, что ему грозит. Как толькоэта женщина узнает, что акции Солти связаны с другим пакетом, под венец еебудет затащить так же трудно, как в раскаленную печь. Главное, ничего неговорите Солти.
Кларк указал на аккуратно расстеленные в тени огромногокактуса спальные мешки.
– А вот наша спальня, – произнес он уже обычнымголосом. – Когда-нибудь я уйду отсюда и вернусь в настоящую пустыню.Случится это не сегодня, не завтра и даже не послезавтра. Вы вряд ли пойметемои объяснения, но я страшно соскучился по пустыне.
– Солти все уже объяснил, – сказал Мейсон.
– Солти не умеет говорить, – улыбнулся Кларк.
– Но превосходно передает мысли, – заметил Мейсон.
– Вы когда-нибудь слышали о прииске Луи-Легз? –вдруг спросил Кларк.
– Никогда, насколько я помню. Достаточно странноеназвание, – ответил Мейсон.
– Так зовут одного из наших ослов. В честь него мыназвали прииск. Месторождение было богатым, и Солти продал свою долю синдикату,получив за нее пятьдесят тысяч долларов. Через несколько месяцев у него не былони цента, и однажды утром он проснулся банкротом.
– О! – сочувственно воскликнула Делла.
Серые глаза Кларка весело заблестели. Он повернулся к Делле:
– Он поступил более чем разумно. Я должен последоватьего примеру.
Мейсон хмыкнул.
– Понимаете, – продолжал Кларк, – у насизвращенное представление о деньгах. Деньги ничего не стоят, они нужны толькодля того, чтобы купить что-нибудь. Но даже на них не купить жизнь лучшую, чем устарателя. Подсознательно каждый настоящий старатель понимает это. Именнопоэтому многие из них стараются избавиться от денег как можно быстрее. Я жеслишком прикипел к ним – и тем совершил ошибку.
– Продолжайте, – попросил Мейсон. – В вашихсловах есть смысл.
– Я остался владельцем акций прииска, хотя следовало ихвыбросить. По мере разработки месторождение приносило все больший и большийдоход. Синдикат, купивший пакет акций Солти, попытался выжить и меня. Началасьтяжба. Потом умер один из членов синдиката. Я приобрел его акции и сталобладателем контрольного пакета. После этого я купил и остальные акции, потомвызвал Солти и сказал ему, что выкупил обратно его пакет. Я поставил условие,что возвращаю ему только часть акций, а остальные буду держать в трасте. Ончуть не расплакался. Примерно месяц он жил вместе со мной, и дела шлипревосходно. Потом он снова загулял и вернулся домой без цента. Ему было такстыдно, что он не смел показаться мне на глаза и ушел в пустыню. Потом у меняпоявилась еще одна возможность делать деньги. Я организовал синдикат «Кам-бэк»,стал скупать старые шахты и возвращать их к жизни. Горячее было время. У женыпоявилась тяга к светской жизни, и я вдруг обнаружил, что живу в огромном доме,хожу на ненавистные приемы и званые вечера, потребляю огромное количествожирной пищи… Нет необходимости углубляться во все это. Всю жизнь я был азартнымигроком, и мне везло. Жена не одобряла рискованные предприятия, в которые ячасто ввязывался, и я записал на ее имя практически всю свою собственность.Потом я принялся разыскивать Солти, чтобы вместе с ним вернуться в пустыню.Жена была просто потрясена тем, что я посмел задумать подобное. У нее тогдабыли проблемы со здоровьем. Я остался дома. Жена скоро умерла. По завещанию еесобственность передавалась матери – Лилиан Брэдиссон и брату, ДжеймсуБрэдиссону. Не думаю, что жена предвидела последствия такого завещания. Видимо,она считала меня богатым человеком, раз я владел рудниками. Она не понимала,что, завещав акции другим людям, она практически разорила меня. Я обратился всуд, заявив, что акции были общей собственностью, записанной на имя жены.
