Когда она приблизилась к открытой двери, то еще лучше расслышала слова, которые миллион раз су-шеф выкрикивал в кухнях отца.
– Service! J’ai dit service, merde[10], сейчас все угробите. SERVICE, S’IL VOUS PLAÎT![11]
– Быстрей не можем, merde – putain[12], поберегись!
Тарелки водопадом. Возмущенные вопли. Взаимные оскорбления, эхом отражающиеся от каменных стен.
Она заглянула в дверь, не в силах удержаться. Ребенком и подростком Джоли чувствовала себя как малыш, стоящий перед кондитерской лавкой. Запертая в офисе отца, она смотрела на восхитительное и вместе с тем пугающее действо – кухню. Кухня – отдельная вселенная, неизведанная жизнь, где царила безумная скорость и творились великие кулинарные чудеса. Шедевры, созданные гением шеф-повара и руками его помощников, мгновенно отсылали гостям на съедение.
Cквозь футуристический лес из стали и мрамора Джоли удалось рассмотреть человек пятнадцать в белом и черном. Казалось, орут всего четверо – два шеф-повара в белых куртках и два официанта в черных фраках, – разделенные широкой стойкой и высокой полкой из блестящей стали. Сквозь проем между ними элегантные тарелки скользили в руки официантов. Те сразу же – в идеале пауза должна быть меньше секунды – несли их в обеденный зал клиенту, сделавшему заказ. Волна глубокой ностальгии захлестнула Джоли.
– Connard![13]– взвыл кто-то.
– C’est toi, le connard, putain![14]
Кто-то огромный выпрямился между стойкой и дверью и заслонил ругающихся своими широкими плечами. Густые длинные волосы шикарного темно-каштанового цвета с золотыми нитями, похожие на расплавленную темную карамель, падали на куртку шеф-повара с воротником bleu, blanc, rouge[15], что служило отличительным знаком Meilleur Ouvrier de France[16]. Кроме того, цвета bleu, blanc, rouge означали, что этим шеф-поваром мог быть только один человек, тот самый, который ей нужен. Конечно, он больше не был худым. Джоли часто представляла себе, как он заполняет собой пространство кухни, и теперь наяву видела это. Он был атлетически сложен и абсолютно уверен в себе.
Его рычание, сначала тихое, стало нарастать, нарастать, пока, наконец, не заполнило кухню и не выплеснулось на улицу, как рев огромного медведя. Джоли даже сжала голову руками, чтобы удержать волосы. В ушах у нее зазвенело, и ей захотелось как-нибудь выцарапать звук из них.
Когда рев замер, наступила мертвая тишина. Джоли схватилась за край каменной стены рядом с дверью, ощущая приятное покалывание во всем теле. Ее кожа покрылась предательскими мурашками, словно жаждала, чтобы кто-нибудь ее растер, и посильнее. Соски затвердели.
Габриэль Деланж, похожий на льва, который только что подверг наказанию своих детенышей, повернулся и… увидел Джоли.
Ее сердце застучало так, будто она оказалась в саванне без винтовки. Боевая часть ее духа побуждала ее пересечь небольшое пространство, разделявшее их, погрузить руки в эти густые волосы, рывком притянуть Габриэля к себе и целовать его в губы, пока он не прекратит орать.
Что будет ему уроком.
А рациональное женское начало побуждало ее поднять руку повыше и опереться на дверь, обезоружив противника соблазнительными формами и выставив свое хрупкое девичье тело на «растерзание».
Пытаясь побороть оба побуждения, она ухватилась за камень дверного проема так сильно, что оцарапала ладонь.
Габриэль же стоял и молча смотрел на нее. Живая картина за его спиной начала двигаться: petits commis[17], официанты, су-шефы вернулись к своим делам. Стычка завершилась. Один начал собирать упавшие тарелки. Другой снял подготовленные тарелки со стены, где специальные штифты удерживали их друг над другом, не давая им соприкасаться, и начал создавать на одной из них еще одно волшебное произведение.
Джоли попыталась собраться и вспомнить цель своего визита, которая была сугубо официальная. Утром она специально надела брюки, которые должны были всем своим видом выражать «поговорим об этом профессионально». И маленькие сандалии, намекавшие – «но это дружеский визит». Если учесть, как сейчас выглядели ее соски, она бы предпочла, чтобы ее любимая блузка пережила ту единственную попытку съесть плитку шоколада, которую Джоли предприняла в машине, пока, потерявшись, в течение нескольких часов блуждала по дорогам. Но нет… Светлая шелковая блуза была изрядно помята и немного просвечивала в месте замытого пятнышка. Увы, делать было нечего!
Брови Габриэля чуть приподнялись, когда его взгляд скользнул по ней. Любопытен. Возможно, заинтригован. Немного насторожен.
– Вы опоздали, – процедил он сквозь зубы.
– У меня были проблемы с машиной, – оправдалась она. Это лучше, чем правдивый рассказ о том, что она полдня нарезала круги по Sainte-Mère, Sainte-Mère-Centre и Sainte-Mère-Vieux-Village[18], безнадежно потерявшись. Стоп, а откуда он знает, что она опоздала? Ведь это неожиданный визит. – Извините. Я понимаю, что время сейчас неподходящее.
– Bon, allez[19]. – Он сунул ей белый сверток. Прочную текстуру она узнала немедленно: куртка шеф-повара. За ней последовал тяжелый профессиональный фартук. Его взгляд снова пробежал по ней. – Где ваши туфли?
– Я…
– Если вы капнете горячей карамелью на накрашенные ноготки на ногах, я не хочу об этом слышать. Ни звука! Это понятно? Вы пришли сюда работать, но совсем не позаботились об обуви. А по словам Аурелии, вы прошли практику у Даниэля Лорье.
– Хм…
В уголках синих, как морская лазурь, глаз появилось напряжение.
– Звучит не оптимистично. Похоже, вы приписали себе некоторые заслуги, чтобы получить шанс на работу. Parfait[20]. И в первый же день вы на нее опоздали. Это все, что мне нужно знать. Переодевайтесь и отправляйтесь помогать Томасу с грейпфрутами.
