Mille mercis[1]Жаку Генину и Мишелю Шодану, двум шоколатье из Парижа, они любезно пригласили меня в свои лаборатории и терпеливо отвечали на все мои вопросы.
Также выражаю благодарность шеф-повару шоколатье в кондитерской Жака Генина, Софи Видаль, которая была воплощенным терпением.
Глава 1
Ноябрь вернул на парижские улицы холодную погоду. Но в своей laboratoire[2]Сильван задавал для шоколадных изысков любую желаемую температуру. Он распластал шоколадную массу по мраморной столешнице. Под его ловкими руками слои темного, разогретого шоколада накладывались друг на друга, сливались воедино и вновь растекались на мраморе. Сильван Маркиз знал, чего хотят женщины: шоколада. Более того, достигнув зрелости, он научился мастерски управлять женскими желаниями.
В это время в магазине при его кондитерской элегантная блондинка, каждое движение которой свидетельствовало о высоком статусе и богатстве, купила коробочку шоколадных конфет и тут же, не удержавшись, попробовала одну. Сильван наблюдал за ней через большое внутреннее окно, позволявшее покупателям видеть, как мастер изготавливает свою фирменную продукцию. Он заметил, как ее безупречные белоснежные зубки погрузились в шоколадную конфетку размером с наперсток, и предвкушал, какое слабое сопротивление окажет нажиму шоколадная глазурь, какую волну удовольствия породит в ней мягкая, тающая на языке начинка. С легкой улыбкой Сильван склонил голову, вновь сосредоточившись на процессе изготовления шоколада. От его внимания ускользнул тот момент, когда в магазин вошла очередная покупательница.
Но, как оказалось, она сама не собиралась оставаться незамеченной.
На дождливую улицу украдкой просачивался запах шоколада. Пытаясь выяснить его источник, прохожие в длинных темных пальто нерешительно оглядывались, замедляя шаг. Одни останавливались полюбопытствовать, другие продолжали путь. Кэйд решила войти в магазин.
Аромат какао обволакивал ее как теплое одеяло, защищая от холода. Какао завладело всеми чувствами. Она обрадовалась, потому что этот аромат словно вернул Кэйд домой, хотя ее глаза ясно видели, что сейчас она не могла бы быть дальше от стальных чанов семейной фабрики, от шоколадных потоков, извергаемых непрерывно и ритмично из желобов в формы, и от миллиардов идеально одинаковых плиток в роскошных фирменных обертках, которые составляли для нее смысл жизни.
Странное внутреннее напряжение внезапно исчезло, спина Кэйд распрямилась, и трепет освобождения волной прокатился по телу.
Шоколад, отлитый в формы огромных половинок какао-бобов, красовался в витринах и добавлял очарования каждому уголку магазина. Кэйд представила создавшую их руку – большую, мужскую, с сильными длинными пальцами, способными к ювелирной точности. Фотографию этой руки она поместила в своем ноутбуке в качестве фонового изображения.
Каждому шоколадному бобу соответствовали пейзажи разных стран, производящих какао. А на поверхности лежавших в витринах бобов в избранных дизайнером местах расположились шоколадные конфетки.
Кэйд обвела взглядом магазин. Темневшие кое-где по углам торговых ящиков названия брендов свидетельствовали о том, что их доставили из заморских стран. Настоящие какао-бобы, высыпавшиеся из этих ящиков, демонстрировали посетителям сыры, прибывшие из экзотических стран. Кэйд бывала в этих странах. Темные этикетки вызвали в ее памяти их ароматы и пейзажи, образы далеких друзей, звуки мачете на стволах шоколадных деревьев, запахи проходящих ферментацию какао-бобов.
Маркиз разбросал дробленые бобы какао по всему залу, подобно шеф-повару, украшавшему тарелку несколькими каплями соуса. Здесь и там в прихотливом порядке были разложены кучки стручков ванили и трубочек корицы – débauche[3]необработанной экзотической роскоши.
Любой, даже самый незначительный элемент интерьера подчеркивал дивную природу шоколада, благодаря чему еще более выразительным становился триумф его изначальной изысканности: крохотные конфетки, chocolats[4]от Сильвана Маркиза стоимостью полторы сотни долларов за фунт[5].
Сильван Маркиз… Его считают лучшим шоколатье Парижа. «А он и правда такой», – подумала Кэйд. Увидев на стене знакомую ей до боли фотографию его руки, она поняла, что сам он в этом уверен.
Конфеты укладывали в коробки древесного цвета и обвязывали фирменными тесемками. На них красовалось его имя – «СИЛЬВАН МАРКИЗ» – жирный шрифт поблескивал изысканным цветом черного шоколада.
Кэйд глубоко вдохнула, черпая храбрость из этих ароматов и образов. Ее охватило опьяняющее возбуждение, но при этом странным контрапунктом его сопровождал страх, словно ей предстояло пройти обнаженной по сцене перед множеством зрителей. Хотя страх оправдать было трудно. Ведь она сама трудилась над изготовлением шоколада, унаследовав семейную империю по праву рождения. Ее отец часто шутил, что шоколад течет в ее жилах. Значительная доля глобальной экономики компании зиждилась на шоколаде, выпускаемом семьей Кори. Она могла сделать Сильвану Маркизу очень выгодное предложение. Однако Кэйд настолько боялась сделать первый шаг, что с трудом подавляла панику.
Мысленно она видела самые знаменитые, выпускаемые ее семьей плитки молочного шоколада, завернутого в фольгу и бумажную обертку, на которой была выписана ее фамилия – в продаже за тридцать три цента в «Уол-март». Эти тридцатитрехцентовые плитки принесли на банковский счет ее семьи больше денег, чем большинство людей могло вообразить. И уж определенно больше, чем мог представить лучший шоколатье Парижа. И тем не менее душа Кэйд съеживалась при мысли, как в столь изысканной обстановке она извлечет из сумочки одну дешевую плитку.
– Bonjour[6], – обратилась Кэйд к ближайшему продавцу.
Она сумела преодолеть языковой барьер. Впервые произнесла что-то по-французски перед настоящим парижанином! Большую часть своей жизни Кэйд изучала испанский и французский языки, поэтому легко общалась на них, посещая плантации шоколадных деревьев. В прошлом году, решив совершенствоваться, она также оплачивала домашние уроки с носителями французского языка и, занимаясь с ними по часу в день, просиживала вечера за домашними заданиями, сосредоточившись на словах, которые ей придется сегодня использовать, – samples, marketing, product lines[7]. И chocolat. И вот, наконец, она готова. Говорит. Готова рассказать о совершенно новой продукции, задуманной для их компании, о своеобразной «la cerise sur le gâteau». «Вишенке на торте»… Может, они смогут сотрудничать, взяв за основу эту идею в качестве одной из новых форм продукции…
