Книга Прерванная жизнь - Сюзанна Кейсен

– У тебя прыщ, – сказал врач.

А я так надеялась, что никто ничего не заметит.

– Ты выжимала его, – продолжал он.

Когда я проснулась утром того дня – соответственно пораньше, чтобы не опоздать на условленную встречу – мой прыщ достиг того состоянии обоснованной надежды, в котором он буквально молил о том, чтобы его выжали; он вопил и с тоскою вздыхал о свободе. Высвобождая его из под маленькой беленькой шапочки, выжимая его до первой кровяной капельки, я почувствовала, что исполняя свою обязанность самым надлежащим образом. Я сделала все, что для прыща в такой ситуации можно было сделать.

– Ты выжимала его, поскольку что-то в самой себе тебе не понравилось, – продолжал далее врач.

Я кивнула. Похоже, что он будет болтать об этом до тех пор, пока я не признаю его правоту, вот я и кивнула.

– У тебя есть парень?

Я снова кивнула.

– Он доставляет тебе проблемы? – Вообще-то говоря, это и вопросом не было, на сей раз это он кивнул вместо меня. – И тебе что-то в самой себе не понравилось, – повторил врач. Вдруг он поднялся из-за стола и направился ко мне. Это был смуглый, довольно-таки полный мужчина, фигуристый, с приличным брюшком, под которым в тело врезался брючный ремень.

– Тебе нужно отдохнуть, – заявил он.

Понятное дело, отдохнуть было бы здорово, тем более, что мне пришлось очень рано подняться, чтобы прибыть на встречу вовремя (врач жил далековато в пригороде), к тому же дважды пришлось пересаживаться с одного поезда на другой. И самое паршивое, вскоре мне нужно было эту же дорогу повторить, только в обратном порядке, чтобы попасть на работу. Одна только мысль об этом была мучительной.

– А не считаешь ли ты, – спрашивал он, нависая надо мной, – не думаешь ли ты, что тебе нужен отдых?

– Да, – ответила я.

Он размашистыми шагами направился в соседнюю комнату, откуда через мгновение до меня донесся разговор по телефону.

Впоследствии я частенько размышляла об этих последующих десяти минутах – моих последних десяти минутах. Что-то подсказывало мне встать и выйти – пройти сквозь двери, через которые я сюда вошла, пройти несколько улиц до железнодорожной станции и подождать поезда, который заберет меня к моему озабоченному проблемами парню, к работе и к магазину с предметами домашнего хозяйства. Только я была слишком уставшей.

Врач вернулся явно довольный собой, но в то же время чем-то ужасно озабоченный. Глаза его буквально горели гордостью.

– Имеется койка, – громко объявил он. – Так что сможешь отдохнуть. Всего лишь парочка недель, годится? – Тут в его голосе прозвучала просящая нотка. Я почувствовала легкий испуг.

– Я пойду туда, – сказала я. – В пятницу.

Сегодня был вторник. Мне показалось, что до пятницы он, возможно, еще передумает. Врач, однако, навис надо мной с этим своим пузом и компетентно заявил:

– Нет, не в пятницу. Сейчас же.

Мне это показалось не совсем разумным.

– Я договорилась на ланч, – защищалась я.

– Забудь про ланч. Никуда ты не пойдешь. Поедешь в больницу, – торжествовал он.

В этих дальних пригородах, когда еще не исполнилось восьми утра, царило какое-то обезоруживающее спокойствие. Никому из нас уже нечего было сказать. Я услыхала, как под дом доктора подъезжает такси.

Врач взял меня под локоток – крепко, словно клещами сжимая его своими толстыми, сильными пальцами – и решительно вывел из кабинета. Не отпуская моей руки, он открыл заднюю дверку автомобиля и легонько подтолкнул меня вовнутрь. На какое-то мгновение его большая голова очутилась вместе со мною внутри такси. Но он тут же отпрянул и захлопнул дверь.

Водитель приспустил стекло со своей стороны.

– Куда?

– Больница МакЛин, – сообщил врач, указав на меня пальцем.

Он крепко стоял на своих ногах, выпрямившись на фоне въезда в собственный милый домик, без куртки и даже без пиджака, хотя утро было прохладным.