— По вечерам, — продолжил Шлыков, уверившись, чтоя рассмотрела его парня, — вы будете заезжать на Казанский вокзал иотдавать нашему курьеру сведения. Пусть, на ваш взгляд, это будут ничего нестоящие мелочи. Мы сами разберемся, что важно, а что нет. Договорились?
— Мне надо будет все записывать? — спросила я,расстроившись окончательно.
«Может быть, есть хоть какая-то возможность отказаться отстоль почетного задания? Сейчас ведь не тридцать седьмой год. Не расстреляют жеменя, в конце-то концов!»
Шлыков будто подслушал мои мысли. Да что там — наверное, онуже собаку съел на таких делах. Я абсолютно убеждена, что все люди ведут себя всходных обстоятельствах одинаково. И таких красивых, как я, эти парниобработали наверняка не один десяток.
— Не советую вам придумывать отговорки, — онвпервые за все время разговора расстался со своей улыбкой. — Я не учитель,а вы не первоклассница. Каждого человека можно уговорить делать то, что намнужно. Для этого есть масса способов. Не заставляйте меня прибегать к ним,хорошо?
Я испугалась, что меня станут мучить, поэтому тут жепобледнела и кивнула.
— Вы будете приезжать на Казанский вокзал к половиневосьмого вечера через день. Кроме выходных, конечно. Начнем прямо спонедельника. Подойдете к пригородным кассам, к любому закрытому окошку. Там ихмиллион, и какие-то обязательно не работают. Покопаетесь в сумочке, а записку,предназначенную для передачи, просто положите рядом. Подождете пару минут, покаее заберут. Ничего сложного, правда?
— Через день в половине восьмого. Пригородные кассыКазанского вокзала, — дрожащим голосом повторила я. — Начиная спонедельника.
В настоящий момент мне хотелось поскорее отделаться от этихлюдей и остаться одной, чтобы все как следует обдумать. Хотя на самом делеобдумывать было нечего. За меня уже все решили. ' — И постарайтесь сблизитьсясо своим шефом. Вы девушка симпатичная, он наверняка не устоит, — Шлыковне оставлял мне ни одной лазейки. — Нас интересуют и его неформальныеотношения в том числе.
— А если мне удастся с ним, как вы выражаетесь,сблизиться, нужно будет описывать все подробности? — на всякий случайспросила я, чтобы представить масштабы предстоящего предательства.
— Пишите обо всем, — почти нежно улыбнулсяШлыков. — Кстати, отвезти вас домой?
Представив себе еще одно путешествие в обществе этих«приятных» людей, я резко покачала головой:
— Нет, знаете ли, — трусливо сказала я, —лучше я останусь здесь. Сегодня как раз пятница. Впереди уик-энд. Так что всеполучилось удачно.
Почему-то только теперь эти люди начали внушать мне тотстрах, которого были достойны. Особенно напрягал молчаливый Егор, которому отсилы исполнилось лет двадцать. Как ни прискорбно, но он имел надо мной власть.Потому что олицетворял не какую-то там физическую силу, с которой в крайнихобстоятельствах может попытаться поспорить любая женщина, а силу другого плана:за его спиной стояло то, что мы привыкли называть машиной, механизмом —безликим и безжалостным.
Шлыков и его подчиненный покинули дом, словно гости,завершившие приятный визит. Я же некоторое время не двигалась с места,испытывая такое чувство, будто со мной только что произошел несчастный случай.В сущности, так оно и было. Как еще можно рассматривать ситуацию, в которую япопала?
Интересно, чем мог заинтересовать службу безопасностирядовой бизнесмен Горчаков? Неужели, помимо основной деятельности, он занимаетсячем-то еще? Вдруг он шпион иностранной разведки? Есть в нем что-то такое…притягательное, неуловимо чудесное, что отличает его от всех остальных мужчин.Но почему шпион занимается малой полиграфией? Вопросы назойливо лезли мне вголову, я с трудом разогнала их, словно стаю ворон, предвещающих несчастье.
Оставаться одной за городом не было никакого желания. А как,скажите на милость, без машины попасть домой? В пятницу все едут из Москвы, ане наоборот. Вряд ли найдешь попутчика среди соседей. И все же мне повезло.Выйдя на дорогу, я подцепила жену одного из Матвеевых друзей, девицу, котораяизо всех сил лезла на профессиональную сцену. У нее на счету было целых дваклипа. Это приносило ей столько чистой радости, что не разделить эту радостьказалось просто аморальным. Всю дорогу она щебетала, как сытая канарейка, и мнеоставалось только кивать и поддакивать.
Лишь в одиннадцатом часу вечера я открыла дверь своейквартиры. Матвея дома не было. Опять у него творческие встречи! Впрочем, сейфакт уже давно не вызывал у меня ни раздражения, ни обиды. Сама мысль о том,что рано или поздно он все-таки явится, согревала душу. Я быстро разделась илегла, отвернув для мужа краешек одеяла. Сон не шел. Комната была наполненаголубоватым светом. То ли это луна сегодня такая яркая, то ли где-то напротивокон смонтировали очередное рекламное табло.
Я встала и направилась к балкону. Проходя мимо зеркала,глянула на свое отражение и поняла, что здорово похудела. Однако не испыталаникакой радости. Понравиться Горчакову! Теперь это было задание, а нестремление души. Я села на кровать и хмуро уставилась в стену.
В этот момент в замке осторожно повернулся ключ. Сердце моеиспуганно всполохнулось. Может, это Шлыков пришел посмотреть, что я делаюночью. Но это, естественно, был Матвей. От него за километр несло изменой.
— Ты не спишь! — сказал он с детской обидой,открывая дверь в спальню. Тут же ему в голову пришло оригинальное объяснениемоей бессонницы:
— Небось жрать хочешь?
Я мгновенно вспомнила о том, что с обеда ни крошки в рот небрала. Аппетит тем не менее не появился. Это был плохой знак. Он показывал, чтов моем организме произошел очередной переворот и власть захватила нервнаясистема.
— Где ты был? машинально спросила я.
— Ужинал в ресторане.
Матвей снимал с себя одежду и сваливал ее кучей. После бурнопроведенного вечера от него пахло женским парфюмом.
— Матвей, мне хочется плакать, — неожиданно длясебя призналась я.
Муж застыл на месте с галстуком в руке и наморщил лоб.Наверное, он думал, что я снова начну его подкалывать, как это случалосьвсегда, когда он попадал под супружеский кров прямо из объятий очереднойпассии. Мой жалобный голос его обескуражил. И даже растрогал. Он бросил галстукна ковер и, подсев ко мне, обнял за плечи.
— Ну что ты, киска? Что случилось?
Я изо всех сил прижалась к нему. Иллюзия защиты! Матвейдобрый, потому что от него требуется только нежность. Если я начну создаватьему настоящие сложности, он тут же отмахнется от меня, как от надоедливогокомара.
— Не знаю, — соврала я. — Напало что-то.
— Хочешь, займемся сексом? — мужественно предложилон.
— У меня от голода нет сил.
— Слушай, может, ты закончишь самоистязание? Давай яизжарю тебе яишенку с помидоркой, положим на нее тонкий ломтик ветчины. Тыпокушаешь и хорошо выспишься?
