Макс ездил с матерью в Италию всего однажды, на Рождество. Ему не было еще и шести лет, и он очень смутно помнил эту поездку, кроме тех нескольких деталей, которые ярким пятном врезались в память ребенка, именно потому, что были связаны с Рождеством. Макс, как и все дети привыкший к Санта-Клаусу, был очень удивлен тем, что к итальянским детям он не приходит. А вместо него приходит странное существо по имени Бефана, и это точно не дед, а скорее всего старуха. Она всегда приходит в дом без приглашения через дымоход.
Когда Максу об этом рассказали, он был страшно напуган и всю рождественскую неделю провел подальше от камина. А ночью, когда ветер завывал в трубе, он вообще не спал, ожидая каждую минуту, как оттуда вывалится беззубая Бефана. В ночь на рождество Макс так вымотался от страха, что заснул моментально, уже не вспоминая про свои страхи. А утром, проснувшись около кровати, он обнаружил сапожок, полный шоколадных конфет и печений.
— Доброе утро, Макси, как ты спал?
— Хорошо, мама.
— Тебя ждет подарок, сынок.
— А что это?
— Это Бефана тебе принесла, — и мать протянула сапожок, заполненный сладостями.
Макс был в ужасе оттого, что ночью, пока он спал, эта Бефана все-таки пробралась к нему в спальню.
— Что с тобой, сынок?
— Мама, я почти не спал.
— Почему?
— Я боялся, что эта старуха залезет ко мне через камин.
— Максимилиан, сынок, это только плохим детям Бефана приносит сапожок с золой, а тебе, видишь, она принесла шоколад и печенье, это значит…
Макс вспомнил эту историю много позже. Странно, подумал он, почему мы больше никогда не ездили к маминым родственникам, ведь Италия так близко.
Монику и Грегуара дед Макса поженил почти насильно. Француженок Арсен невзлюбил. У него было три жены, и все три побросали его. Поэтому он запретил Грегуару жениться на француженке.
— Я выберу тебе горячую итальянскую невесту, а не этих наших холодных гусынь.
Грегуар, уставший от опеки отца, всегда хотел вырваться из оков и познать другой мир, тот, что лежал за границами Бордо. Он мечтал увидеть, как делают вино другие люди, в других странах, но вместо этого ему пришлось с 16 лет помогать отцу на винограднике. Несмотря на то, что им принадлежал замок и большой, по меркам Медока, виноградник, семья еле сводила концы с концами. Вино продавалось плохо, замок ветшал и постоянно требовал ремонта.
Соседи с завистью смотрели на родовое гнездо Шанталье, потому что это был действительно замок. У большинства соседей были просто дома, хотя на этикетках своих вин они все равно писали, что вино сделано в замке. На своих этикетках они изображали виноградники, якобы ведущие к замку, и только Арсен Шанталье с гордостью смотрел на этикетку своего бордо, где в центре располагался рисунок настоящего французского шато.
Шанталье давно отказался от наемных рабочих, и весь урожай собирали сами, призывая на помощь только своего родственника Роббера Дени. Сами давили вино и сами разливали по бутылкам. Получалось, не больше пяти тысяч ящиков, из которых около сотни Шанталье с многочисленными друзьями уничтожали сами. Дед, часто уже выпив лишнего, говорил за столом:
— Ну что там могут ваши макаронники — из изюма вино делать, а испанцы лучше бы гоняли своих быков.
Моника всегда молчала как воспитанная итальянская девушка.
— Но папа, итальянские вина ничем не хуже наших, а иногда и лучше, — вступился Грегуар.
— Не смеши меня, я признаю только одно вино — свое собственное, я сам его сделал, поэтому и пью, а как они его там делают, богу одному известно, небось, до сих пор немытыми ногами давят.
— Папа!
— А что «папа», так оно и есть.
Дед пил всегда только свое вино, не пытаясь попробовать что-то другое. Даже вино соседей он заставил выпить себя пару раз, при этом так ничего не сказав. Он и Грегуару запрещал пробовать другие вина. А говорить о том, чтобы попробовать что-то не французское, это было равносильно преступлению.
Грегуар, впервые попробовал кьянти, только когда оказался в Италии, на чей-то свадьбе родственников жены. Он так хотел пополнить погреб десятком отборных итальянских вин, но представлял их участь заранее.
— Ну что, как тебе их вина? — спросил Арсен после поездки в Италию.
— Тебе действительно нужно знать мое мнение?
— Нет, я и так все знаю, женщины у них лучше, а вино нет.
— Папа, если тебе так нравятся их женщины, почему ты не женился на итальянке?
— Мне не повезло в жизни, так как тебе.
— А ты считаешь, что мне повезло?
— Разве ты не доволен Моникой в постели?
— Папа, это мое дело.
— Нет не твое, это семейное дело, я натерпелся от наших гусынь и тебе дал в жены настоящую женщину, ты чем-то недоволен?
— Да нет, доволен, но…
— Зачем это но, сынок, итальянская женщина — это идеальная жена, для нее супружеский долг — как еще одна заповедь Христа.
— Папа, я тебя прошу.
— Чем ты опять недоволен, черт возьми?
— Папа, я хотел по любви, но…
— Вот и люби, кто тебе мешает, разве Моника не стоит того, посмотри, сколько в ней удовольствий.
После посещения Италии, Грегуар начал тайком проносить бутылки разных стран домой. Но однажды Арсен увидел торчащую из кармана куртки бутылку и решил поинтересоваться у сына, что он пьет.
— Что это?
— Вино.
— Дай мне посмотреть.
— Но отец…
— Зачем ты пьешь это пойло?
— Отец, я должен попробовать.
— Должен, почему ты так решил?
— Мир меняется, и мы тоже должны…
— Я редко пью даже французское вино, если оно не мое.
— Отец.
— Давай сюда. Так, посмотрим, сделано в Чили, это где, это даже не Европа, — и Арсен запустил бутылкой в стену.
— Зачем ты это сделал? Это вино делают французы.
— Как это французы, на ней же написано: сделано в Чили.
— Да, сделано в Чили, но винодельня принадлежит французам.
— Это еще хуже, значит, я правильно сделал.
— Отец, пойми, нельзя жить по старинке, никто не стоит в очереди за нашим вином, и потом, зайди в магазин, посмотри, там теперь не только французские вина.
— Меня это не интересует.
— А зря.
— Где ты был сегодня, на том сборище у негоциантов?
— Соседи делали дегустацию для журналистов.
— Ага, опять перепортили море хорошего вина. Чего вы их уговариваете, наше вино всегда будут пить.
