Чингис кивнул. Взмах мечом — и ханская голова запрыгала по склону. От удара тело дернулось и завалилось набок. Кокэчу услышал, как кровь брызнула на камни, и почувствовал, что отчаянно хочет жить. Он побледнел под взглядом Чингиса и сбивчиво забормотал:
— Нельзя проливать кровь шамана, повелитель. У меня много силы, и я знаю, как ее обрести. Ударь меня — и увидишь, что моя кожа превратилась в железо. Позволь мне служить тебе, повелитель. Разреши возвестить о твоей победе.
— Что ж ты не помог хану найманов, а притащил его сюда на смерть? — спросил Чингис.
— А разве я не увел его подальше от сражения? Я видел во сне, повелитель, как ты идешь. И сделал все, чтобы облегчить твой путь. Разве не в тебе будущее племен? Духи говорят моим голосом. Я стою в воде, а ты — на небе и на земле. Позволь мне служить тебе. Чингис задумался, меч в его руке словно застыл. Перед ним стоял человек, одетый в темно-коричневый халат, дээл, поверх потрепанной рубахи и штанов. Дээл украшала вышивка, но багряные завитки стали почти черными от грязи и жира. Гутулы[1]на ногах шамана были подвязаны веревками; видно, прежний владелец выкинул их за ненадобностью. И все же в горящих на темном лице глазах светилось что-то необычное. Чингис вспомнил, как отцовского шамана убил Илак из племени Волков. Возможно, с того злосчастного дня судьба Илака была предрешена. Кокэчу со страхом смотрел на Чингиса, ожидая смертельного удара.
— Мне больше не нужны выдумщики-болтуны. Их у меня уже трое, и каждый утверждает, что общается с духами, — сказал Чингис.
В его взгляде блеснуло любопытство, и Кокэчу не стал медлить.
— Они щенки по сравнению со мной, повелитель. Смотри!
Не дожидаясь ответа, он достал из-за пазухи узкий клинок с грубой роговой рукоятью. Чингис поднял меч. Кокэчу остановил его свободной рукой и закрыл глаза.
Усилием воли шаман заставил себя игнорировать прохладное дуновение ветерка и обуздал гнетущий страх. Он начал читать заклинания, которые вбил в него отец, и впал в транс даже скорее, чем ожидал. Духи спустились к нему, под их ласками сердце Кокэчу забилось медленнее. В тот же миг шаман почувствовал, что покинул свое тело и наблюдает за ним со стороны.
Глаза Чингиса широко распахнулись от удивления, когда шаман воткнул нож себе в руку. Тонкое лезвие пронзило предплечье, но Кокэчу словно не ощущал боли. Чингис завороженно смотрел, как черное острие ножа прорвало кожу и показалось с другой стороны. Кокэчу медленно, почти лениво, моргнул и вытащил нож.
Он проследил за взглядом Чингиса. Тот пристально рассматривал надрез на руке шамана. Кокэчу глубоко вдохнул и ощутил, как транс, подобно льду, сковал все тело.
— Видишь ли ты кровь, повелитель? — прошептал он, зная ответ.
Чингис нахмурился. Не вложив меч в ножны, он шагнул вперед и потрогал овальную рану корявым пальцем.
— Нет. Полезное умение, — одобрительно проворчал он. — Ему можно научиться?
Кокэчу улыбнулся. Страха больше не было.
— Духи спускаются только к избранным, повелитель.
Чингис кивнул и отшатнулся. Даже на холодном ветру от Кокэчу разило как от старого козла, вдобавок воин никак не мог понять, почему эта странная рана не кровоточит. Хмыкнув, он вытер лезвие меча и сунул его в ножны.
— Я дарю тебе год жизни, шаман. Вполне достаточно, чтобы показать, чего ты стоишь.
Кокэчу упал на колени, уткнувшись лицом в землю.
— Ты великий хан! — По покрытым пылью щекам побежали слезы. Он почувствовал, как уходят, перешептываясь, духи, и опустил рукав халата пониже — чтобы скрыть быстро расплывающееся пятно крови.
— Да, — ответил Чингис и посмотрел на войско, ждущее его возвращения. — Мир еще узнает мое имя.
Чуть помолчав, хан заговорил снова — так тихо, что Кокэчу пришлось напрячь слух.
— Сейчас не время смерти, шаман. Мы один народ, и между нами больше не будет сражений. Я призову всех. Нам покорятся города, мы проскачем по новым землям, которые станут нашими. Женщины будут рыдать, и я буду радоваться их стенаниям.
Он посмотрел на распростертого на земле Кокэчу и нахмурился.
— Ты будешь жить, шаман. Я сказал. Поднимись с колен и следуй за мной.
У подножия холма Чингис кивнул своим братьям, Хачиуну и Хасару. За годы, прошедшие с того времени, как началось объединение племен, они обрели немалую власть, но были все еще молоды, и Хачиун радостно улыбнулся подошедшему брату.
— Кто это? — спросил Хасар, рассматривая Кокэчу в потрепанном халате.
— Шаман найманов, — ответил Чингис.
К ним подъехал еще один всадник и спешился, не отводя глаз от Кокэчу. Арслан был когда-то в найманском племени кузнецом, и Кокэчу его сразу узнал. Шаман вспомнил, что этот человек — убийца, которого приговорили к изгнанию. Неудивительно, что он стал одним из доверенных Чингиса.
— Я тебя помню, — сказал Арслан. — Значит, твой отец умер?
— Много лет назад, предатель, — процедил Кокэчу, задетый презрительным тоном.
Он вдруг впервые осознал, что потерял влияние, которого добился с таким трудом. Мало кто из найманов осмеливался посмотреть ему в глаза без боязни быть обвиненным в измене. Кокэчу, не дрогнув, выдержал взгляд Арслана. Ничего, они его еще узнают!
Чингис наблюдал за стычкой не без удовольствия.
— Эй, шаман! Не обижай самого первого воина, который пришел под мои знамена! Больше нет найманов, нет племенных связей. Я собрал всех в один народ.
— Мне было видение об этом, — немедленно отозвался Кокэчу. — Ты благословен духами.
Лицо Чингиса посуровело.
— Не слишком действенное благословение! Войско, которое ты видишь перед собой, я собрал силой и умением. Даже если духи наших предков и сопровождали нас, я их не заметил.
Кокэчу моргнул. Хан найманов был доверчив и легко поддавался внушению. Повлиять на молодого хана будет не так-то просто. И все же как хорошо дышится, подумал шаман. Он жив, а всего лишь час назад казалось, что смерть неминуема.
Чингис обернулся к братьям, забыв о Кокэчу.
— Новые воины принесут клятву сегодня вечером, на закате, — сказал он Хасару. — Размести их среди других, пусть почувствуют себя не побежденными, а частью единого целого. И продумай все как следует, не хватало еще получить нож в спину.
Хасар кивнул и поскакал сквозь толпу воинов к бывшим врагам, которые все еще стояли на коленях.
Кокэчу заметил, как Чингис и его младший брат Хачиун обменялись улыбками. То, что эти двое — большие друзья, не ускользнуло от внимания шамана, и он старательно запоминал все увиденное и услышанное, ведь даже самая незначительная мелочь могла пригодиться в будущем.
