— Похоже, вы знаете все о Чертвозьми и его маме. Вы живете неподалеку?
Остин посмотрел на нее в замешательстве: вероятно, она была единственной женщиной во всем королевстве, которая не ведала, кто он такой.
— Да, я живу неподалеку.
— Как же вам повезло! Здесь просто чудесно! — Она устроила Чертвозьми поудобнее. — Но как ни приятно с вами разговаривать, я должна идти. Не могли бы вы показать мне дорогу к конюшне?
— К конюшне?
— Да. — Она лукаво посмотрела на него. — Для тех, кто не знаком с американским жаргоном: это место, где содержатся лошади. И поскольку Чертвозьми живет там, его мама, бесспорно, ищет его.
Это замечание позабавило Остина, и он спросил:
— Может быть, вы позволите мне проводить вас?
На лице девушки мелькнуло удивление. Она не решалась принять его предложение.
— Очень любезно с вашей стороны, сэр, но в этом нет необходимости. Ведь вам хочется остаться и побыть в уединении.
Да, разумеется, ему этого хотелось. Разве нет? Но мысль остаться наедине со своими думами неожиданно утратила свою привлекательность.
Остин не ответил. Она добавила:
— Или, может, вы предпочитаете вернуться на бал?
Он подавил дрожь.
— Я совсем недавно сбежал с бала и пока не стремлюсь туда вернуться.
— В самом деле? Вы не любите празднества?
Он хотел отделаться вежливой ложью, но передумал.
— По правде говоря, нет. Я терпеть не могу эти светские вечера.
Она широко раскрыла глаза.
— Боже, я думала, что я одна такая!
Он не мог скрыть своего удивления. Для всех женщин, которых он знал, смысл жизни заключался именно в балах.
— Вы не получаете от них удовольствия?
В ее взгляде появилось страдальческое выражение, и она опустила глаза:
— Нет, боюсь, что нет.
Очевидно, кто-то жестоко обошелся с этой молодой женщиной — кто-то из приехавших на этот дурацкий бал. Остин прекрасно представлял, как светские красавицы, прикрывшись веерами, насмехаются над «выскочкой из колоний».
Правила хорошего тона требовали, чтобы он вернулся в дом и продолжал играть роль хозяина. Но он не испытывал желания делать это. Он подозревал, что в это самое время его мать с раздражением оглядывается вокруг, удивляясь, куда это он исчез и как долго собирается прятаться. Вспомнив, что его мать подыскивает ему невесту и надеется сегодня свести его по крайней мере с двумя десятками девушек, достигших брачного возраста, он еще больше укреплялся в своем решении не возвращаться на бал.
— Нам обоим явно не хватает свежего воздуха, — улыбнулся он. — Пойдемте. Я провожу вас к конюшням, а вы сможете рассказать мне о ваших с Чертвозьми приключениях.
Элизабет колебалась. Если тетя Джоанна узнает, что она была в саду наедине с джентльменом, то ей не избежать длинных нотаций. Но вернуться на бал в таком виде было просто невозможно. Кроме того, для одного вечера она настрадалась уже достаточно.
Она устала от взглядов и перешептываний у нее за спиной, потому что ей было интересно говорить о самых разных вещах, а не только о моде и о погоде. И она ничего не могла поделать с тем, что плохо танцевала и была выше, чем допускали приличия. Если этот джентльмен и знал обо всех насмешках, касающихся ее личности, он оказался достаточно вежлив, чтобы не показывать этого.
— Насколько я понимаю, вас никто не сопровождает, — повеселев, сказал он, — но даю вам слово, что не собираюсь вас похищать.
Убедив себя, что нет ничего плохого в том, что она примет его предложение сопровождать ее, Элизабет ответила:
— Хорошо, пойдемте.
Идя рядом с ним по тропе — оборка платья волочилась сзади, — она прижала к себе Чертвозьми и исподтишка взглянула на своего попутчика. Слава Богу, она не склонна к мечтательным романтическим вздохам, ибо этот человек, бесспорно, мог пробуждать такие чувства. Густые черные волосы обрамляли поразительно красивое лицо, казавшееся еще более интересным в изменчивом свете луны. Взгляд его был пристальным и глубоким, а когда он посмотрел на нее, у нее в туфлях невольно сжались кончики пальцев. Высокие скулы, прямой нос, твердая линия рта и полные губы, которые, как она уже знала, могли кривиться в усмешке. Она представила, как жестко эти губы сжимаются в гневе.
Признаться, в нем привлекало все. Но ей не было никакого смысла интересоваться этим незнакомцем. Едва только он узнает, какую неудачу она потерпела в обществе, он наверняка откажется от нее, как это сделали многие.
— Скажите мне, мисс Мэтьюз, с кем вы приехали на бал?
— С моей тетей, графиней Пенброук.
Он задумчиво посмотрел на нее:
— В самом деле? Я знал ее покойного мужа, однако понятия не имел, что у них есть американская племянница.
— Моя мать и тетя Джоанна сестры. Мать поселилась в Америке, когда вышла замуж за моего отца, американского врача. — Она искоса взглянула на него. — Моя мать родилась и выросла в Англии, так что наполовину я англичанка.
Он чуть заметно улыбнулся.
— Тогда, значит, вы только наполовину выскочка.
Она рассмеялась:
— О нет! Боюсь, я все равно целиком и полностью выскочка.
— Вы впервые приехали погостить в Англию?
— Да.
Незачем говорить ему, что не просто погостить и что она никогда больше не вернется в родной город.
— И вам здесь нравится?
Элизабет ответила не сразу, решившись на неприкрашенную правду.
— Мне нравится ваша страна, но я нахожу английское общество и все его правила слишком строгими. Я выросла в сельской местности и пользовалась гораздо большей свободой. Нелегко привыкать.
Он взглянул на ее платье:
— Совершенно ясно, что вам стоило большого труда отказаться от американской привычки лазать по кустам в бальном платье.
Она вздохнула:
— Да, видимо, так.
Впереди показалась конюшня. Когда они подошли, из дверей появилась невероятно толстая кошка и громко мяукнула. Нагнувшись, джентльмен погладил ее.
— Привет, Джордж. Как ты сегодня, моя девочка? Скучаешь по своему ребенку?
Элизабет опустила Чертвозьми на пол, и он сейчас же бросился к матери.
— Маму Чертвозьми зовут Джордж?
Сидя на корточках, он посмотрел на нее и улыбнулся:
— Да. Так ее назвал мой конюх. Как было сказано: «Клянусь святым Георгием, этот кот, должно быть, кошка, потому что — посмотрите — у нее котята!» Мортлин знает все о лошадях, но, боюсь, очень мало о кошках.
Ее улыбка исчезла, когда до нее дошло значение его слов.
