— О, ради всего святого! Клянусь, если кто-нибудь еще задаст мне этот вопрос… — Она замолчала и уставилась на его колени. — Совершенно очевидно, что я американка. Всем известнр, что англичанку никогда не увидят растянувшейся плашмя на траве в такой позе, потерявшей всякое чувство собственного достоинства. Боже упаси!
— По правде говоря, вас выдает не ваша поза, а акцент, — сказал Остин, глядя на ее макушку. К его раздражению приметалось удивление: девица оказалась чертовски наглой. — Для тех, кто не знаком с английским жаргоном, поясню, что быть «под хмельком» означает злоупотреблять крепкими напитками.
— Злоупотреблять? — сердито повторила она.
Проделав несколько далеко не изящных, но тем не менее вполне успешных движений, она неуклюже встала на ноги и, упершись руками в бока, воинственно вздернула подбородок:
— Я не злоупотребляла, или как это там, сэр. Я всего лишь споткнулась.
Что бы ни собирался ответить Остин, этот ответ замер у него на губах, когда он взглянул на нее.
Она была удивительно привлекательна.
И в совершенно ужасном виде.
Ее прическа, как он предположил, прежде представляла собой уложенный на макушке шиньон, теперь он безнадежно сполз влево. К блестящим каштановым волосам прилипли листья и ветки, а несколько прядей торчали в разные стороны. Все вместе это походило на кривобокое птичье гнездо.
Подбородок украшало грязное пятно, а к нижней губе — очень соблазнительной нижней губе — прилипла травинка. Остин медленно перевел взгляд на ее светлое платье, помятое и в пятнах от травы. Кружевная обор ка, идущая по подолу, сзади отстала от платья, являя собой результат того треска рвущейся материи, который он слышал. И кажется, она потеряла туфлю.
Остин не мог понять, возмущает его ее вид или забавляет. Кто, черт побери, эта растрепанная женщина и как она оказалась гостьей в его доме? Каролина с матерью составляли список гостей — очевидно, они ее знали. Но почему не знал он?
И так как она назвала его «сэр», было очевидно, что она тоже его не знала, и это удивило его. Похоже на то, что каждая живущая в Англии женщина следует за ним по пятам, стремясь завоевать его благосклонность.
Но к данной женщине это явно не имело отношения. Она смотрела на него с таким выражением, что его можно было понять лишь как «я хочу, чтобы вы ушли». Этот взгляд, с одной стороны, вызывал у него неприязнь, с другой — пробуждал интерес.
— Может быть, вас не затруднит рассказать мне, почему вы прятались в кустах, мисс?.. — спросил он, все еще недоверчиво относясь к ее столь внезапному появлению. Нет ли поблизости ее матери и толпы разъяренных дуэний, готовых выскочить из-за кустов и заявить, что он опозорил ее?
— Мэтьюз. Элизабет Мэтьюз. — Она неловко присела в реверансе. — Я не пряталась. Я проходила мимо и услышала, как мяукает котенок. Бедняжка запутался в кустах; Мне удалось вызволить его, но сама я застряла…
— Где ваша дуэнья?
Она смутилась.
— Я… э… мне удалось сбежать, пока она танцевала.
— А она не прячется в кустах?
Ее, казалось, так изумил его вопрос, что Остин понял: либо она здесь одна, либо она самая прекрасная актриса из всех известных ему. Но он подозревал, что она плохая актриса. Уж слишком выразительные у нее глаза.
— Вы спрашиваете, не прячется ли кто-нибудь в кустах? Моя тетя леди, и она не станет прятаться. — Она взглянула на него. — О Боже! Я, должно быть, действительно ужасно выгляжу: у вас какое-то странное выражение лица. Как будто вы попробовали чего-то кислого.
— Вы выглядите… прекрасно.
Она расхохоталась:
— Вы, сэр, или невероятно галантны, или очень близоруки! Может быть, того и другого понемножку. Хотя я и ценю вашу попытку пощадить мои чувства, но уверяю вас, в этом нет необходимости. За три месяца пути в Англию на несущемся по ветру корабле я уже привыкла к своему устрашающему виду.
Она наклонилась к нему, словно собираясь поделиться какой-то страшной тайной, и он почувствовал запах ее духов. Она пахла сиренью, аромат которой был ему хорошо известен, поскольку сады изобиловали этими лиловыми цветами.
— Англичанка, плывшая на нашем корабле, любила поворчать о «выскочках из колоний». Слава Богу, ее здесь нет и она не видела, как я свалилась. — Вытянув ногу, она осмотрела оставшуюся, всю в травяных пятнах, туфлю и тяжело вздохнула. — Боже, я настоящее посмешище! Я…
Ее слова были прерваны мяуканьем. Посмотрев вниз, Остин заметил крошечного котенка, выскочившего из-за кустов и вцепившегося в волочившуюся оборку платья мисс Мэтьюз.
— А, вот и ты! — Она подхватила пушистый комочек и почесала его за ушками. Котенок тотчас же громко замурлыкал. — Может, ты заметил по дороге мою туфлю, дьяволенок? — тихонько спросила она у пушистого шарика. — Думаю, она застряла где-нибудь в этих кустах. — Она повернулась к Остину:
— Вас не очень затруднит, если вы посмотрите там?
Он уставился на нее, стараясь скрыть изумление. Если бы кто-нибудь сказал ему, что его поиски уединения превратятся в поиски туфли какой-то сумасшедшей, он бы этому не поверил. Сумасшедшей, которая попросила его найти ее туфлю, словно он был младшим лакеем. Он должен был бы почувствовать себя оскорбленным. Но как только необъяснимое желание расхохотаться прошло, он уже смирился с уготованной ему участью. Присев, он заглянул в заросли кустарника.
Увидев потерянную туфлю, он достал ее и, поднявшись, протянул девушке:
— Возьмите.
— Благодарю вас, сэр.
Приподняв повыше юбки, она надела туфлю на обтянутую чулком ногу. У нее были красивые тонкие лодыжки и удивительно маленькие для ее роста ступни. А ее рост он определил приблизительно в пять футов семь дюймов. «Выше, чем требует мода, но очень хороший рост», — подумал он. Он поднял взгляд к ее лицу. Ее голова прекрасно устроилась бы на его плече, и ему не надо было бы тянуться к ее невероятно соблазнительным губам…
Его кинуло в жар. Черт побери, в своем ли он уме? Один взгляд на ее лодыжку, и он потерял голову. Остин заставил себя отвести взгляд от ее губ и сосредоточиться на котенке, уютно угнездившемся у нее на руках. Котенок зевнул, широко раскрыв крошечный ротик.
— Кажется, Чертвозьми не прочь поспать, — заметил Остин.
— Чертвозьми?
— Да. Одна из кошек десять недель назад окотилась. Когда Мортлин, конюх, обнаружил семейство в конюшне, он воскликнул: «Черт возьми, только посмотрите на этих котят!» — Невольно на губах Остина появилась улыбка. — Надо признаться, сейчас нам повезло. В прошлый раз котята родились на постели Мортлина, и имена, которыми он их окрестил, были гораздо… э… выразительнее.
На ее щеках появились две ямочки.
— Боже, кошка, кажется, не теряет времени!
— Без сомнения.
