– Подождите еще чуть-чуть, мистер Кассиди. Васинтересовало, почему вы мне на нравитесь. Когда вы покинете этот кабинет –через дверь, а не через окно, – вы будете это знать. Во-первых, мнеудалось добиться успеха там, где потерпели поражение мои предшественники. Язнаком с условиями завещания вашего дядюшки.
Я кивнул, поскольку уже раньше понял, куда он клонит.
– Мне кажется, вы несколько вышли за рамки своихобязанностей, мистер Вексрот. Это мое личное дело.
– Поскольку вопрос касается вашей деятельности здесь,он входит в круг моих профессиональных интересов – и заставляет меняпораскинуть мозгами. Насколько я понимаю, ваш дядя оставил вам значительнуюсумму, из которой вам выдается приличное содержание, пока вы остаетесьстудентом дневного отделения и работаете над завершением диплома. Как только выполучите хоть какую-нибудь степень, деньги перестанут поступать вам, а то, чтоостанется, будет распределено между представителями Ирландской РеспубликанскойАрмии. Я правильно описал ситуацию?
– Думаю, да, если вообще можно правильно описатьнесправедливую ситуацию. Бедный старый дядюшка Альберт, он, наверное, совсемспятил, когда писал свое завещание. На самом деле, это мне надо сочувствовать,а вовсе не ему.
– Складывается впечатление, что старик хотел обеспечитьвас возможностью получить приличное образование – не более и не менее того – азатем предоставить вас самому себе, чтобы вы самостоятельно искали место вжизни. Мне представляется, что это вполне разумное намерение.
– Я уже понял, как вы относитесь к данному вопросу.
– А вы со мной не согласны.
– Точно. Речь идет о двух абсолютно разных философскихвзглядах на образование.
– Мистер Кассиди, я совершенно уверен, что в данномслучае скорее экономика, а не философия определяет ситуацию. Вам удавалось втечение тринадцати лет оставаться студентом дневного отделения университета ипри этом не получить никакой степени и диплома – вы это делали для того, чтобыпродолжать получать стипендию, назначенную вашим дядей. Вы с наибольшей выгодойдля себя воспользовались не совсем точной формулировкой завещания, потому чтовы бездельник и дилетант и у вас нет ни малейшего желания работать и служить обществу,дабы возместить тот урон, который ему наносит сам факт вашего существования. Выавантюрист. Безответственный тип. Вы трутень.
– Ну хорошо. – Я кивнул. – Вы удовлетворилимое любопытство на предмет вашего образа мыслей. Спасибо.
Вексрот нахмурился и внимательно посмотрел на меня.
– Поскольку вам придется быть моим куратором в течениедовольно длительного времени, – сказал я ему, – мне хотелось знать,как вы относитесь к некоторым проблемам. У меня нет к вам больше никакихвопросов.
– Вы блефуете, – хихикнул Вексрот.
– Как только вы подпишете мою карточку, – пожавплечами, проговорил я, – меня здесь не будет.
– Мне даже не нужно заглядывать в вашу карточку, –медленно начал мой наставник, – чтобы убедиться в том, что мне не придетсябыть вашим куратором в течение длительного времени. Пришел конец вашемубезделью, Кассиди.
Я достал из кармана карточку и протянул ее Денису Вексроту.Не обращая на нее никакого внимания, он продолжал:
– Вы оказываете деморализующее влияние на многих в нашемуниверситете… Мне ужасно любопытно, что сказал бы ваш дядя, если бы узнал,каким образом вы исполняете его волю. Он…
– Я спрошу его, когда он тут появится, – успокоиля Вексрота. – Впрочем, я навещал его в прошлом месяце, и у меня несложилось впечатления, что он намерен сделать это в ближайшее время.
– Простите? Что-то я не…
– Дядя Альберт – один из тех счастливчиков, чтооказались замешанными в скандале Поживем-Еще-Капельку. Около года тому назад.Помните?
Вексрот задумчиво покачал головой:
– Боюсь, что нет. Я думал, ваш дядя умер. По правдеговоря, он должен быть мертвым. Если завещание…
– Это деликатный философский вопрос, – началя. – С точки зрения закона он, конечно же, умер. Только дядя Альберт велелзаморозить себя и положить в Поживем-Еще-Капельку – один из центровкриоконсервации. Однако владельцы центра оказались, мягко говоря, не совсемчестными людьми, и дядю перевели в другое учреждение подобного рода вместе сеще несколькими счастливчиками.
– Счастливчиками?
– Мне кажется, это самое подходящее слово. В книгахПоживем-Еще-Капельку числилось более пятисот клиентов, а на самом делезаморозили только около пятидесяти. Они получили огромные барыши такимспособом.
– Послушайте, мне кажется, я чего-то не понимаю. А чтостало с остальными?
– Самые лучшие части их тел и органы оказались нарынке. Еще одно поле деятельности, которое принесло центру Поживем-Еще-Капелькуприличные деньги.
– Теперь, по-моему, я что-то припоминаю. А как же…останки?
– Один из партнеров владел еще и похоронным бюро. Онпомогал избавляться от тел.
– О! Да… Подождите минутку. А что они делали, еслиприходили посетители с требованием показать им своего замороженного друга илиродственника?
– Меняли таблички с именами. Одно замороженное телоочень похоже на другое, если смотреть на него через покрытое инеем стекло –что-то вроде леденца в целлофановой обертке. Короче говоря, дядя Альбертоказался одним из тех, кого они держали для демонстрации. Ему всегда везло.
– А каким образом удалось вывести их на чистую воду?
– Уклонение от налогов. Их погубила жадность.
– Понятно. Значит, ваш дядя может спросить у вас отчета– когда-нибудь?
– Такая возможность существует. Если честно, успешныхвозрождений было совсем немного.
– Ваш дядя объявится в один прекрасный день и попроситу вас отчета о вашей деятельности, а вас это совершенно не беспокоит?
– Я всегда решаю проблемы по мере их возникновения.Насколько мне известно, дядя Альберт пока еще не возник.
– Учитывая волю университета и вашего дяди, я считаюсвоим долгом указать вам, что вы наносите вред еще в одной области.
Я внимательно изучил кабинет. Даже под стул заглянул.
– Сдаюсь, – признал я свое поражение.
– Вы наносите вред себе.
– Себе?
