Вы назначаете меня старейшиной евреев Лодзи?
Коппе и Йосеф. Литцманнштадта. Теперь этот город называется Литцманнштадт.
Румковский и Йосеф. Благодарю вас за доверие, пан группенфюрер.
Коппе и Йосеф. И вот что… Нам нужны будут помощники из числа евреев, чтобы следить тут за порядком. Нужно будет создать какую-то… еврейскую полицию. Разумеется, под нашим контролем.
Румковский и Йосеф. Я этим займусь.
Коппе и Йосеф. Потрудитесь проследить, чтобы этот вертеп прогорел до конца, а потом разровняйте тут все как следует. Идемте, Ланге. У нас еще масса дел.
Коппе бросает окурок в сторону пепелища. Эсэсовцы покидают сцену.
Румковский (Йосефу). Как вас зовут?
Йосеф. Йосеф Кауфман, пан Румковский.
Румковский. Йосеф? Прямо как моего брата. Кем работаете?
Йосеф. Я адвокат…
Румковский. Законник… И немецкий знаете. Слышали, Кауфман, нам тут придется самим поддерживать порядок. Не хотели бы вы помочь мне создать еврейскую полицию?
Йосеф. Я? (Пауза.) Нет. Увольте. Эти люди у вас на глазах сжигают нашу синагогу… А вы соглашаетесь на них работать?
Румковский. Послушайте-ка, пан Кауфман. Допустим, я не соглашусь стать старейшиной. Согласится кто-нибудь другой. Какой-нибудь жулик или какой-нибудь головорез. А у меня ведь целый приют на попечении!
Йосеф (пожимает плечами). Дело ваше.
Румковский. Вы слышали, что он сказал: Юденрат ликвидирован. Их вызвала немецкая полиция к себе в Красный дом. И все. Больше их никто не видел.
Йосеф. Тем более. Зачем вам работать на убийц? Не берите грех на душу…
Румковский. Грех? На меня свалилась огромная ответственность, пан Кауфман. Наладить жизнь, быт, безопасность ста с лишним тысяч человек! Включая и моих сирот. В моих силах обустроить их жизнь достойно и оградить их от преследования. Так что лучше? Неужто отвертеться?
Йосеф молчит.
Румковский. Так что же, пан адвокат, вы мне отказываете?
Йосеф. Работа на вас будет работой на них. Прошу простить, пан Румковский.
Румковский. Экий вы благородный, принципиальный человек, пан Кауфман. Хорошо же, я вас услышал. Будьте здоровы.
6
Сосновый бор, поляна. На сцене появляются Коппе и Ланге.
Коппе. Как, вы говорите, называется это место, Ланге?
Ланге. Хелмно, герр группенфюрер. Язык сломать можно. Наши зовут его Кульмхоф.
Коппе. Да уж, Кульмхоф как-то поприятней звучит. Ну, лес славный, густой. От дороги ничего не видно. Так, значит, железнодорожная станция близко? Сколько времени в пути от Литцманнштадта?
Ланге. Полтора часа чистого времени по железной дороге.
Коппе. Полтора часа… Это, допустим, один состав может делать по восемь маршрутов за сутки. Там же, я полагаю, одноколейка?
Ланге. Так точно. Это хозяйственная ветка, для товарных составов…
Коппе. Ну, товарные мы и пустим. Вагоны для зерна вполне подойдут. Для скотины. Рассчитайте пропускную способность состава. Если ехать стоя.
Ланге. Я посоветуюсь с железнодорожниками и представлю расчет на этой неделе.
Коппе. До чего такая простая штука, как железная дорога, делает логистику более эффективной. О какой продуктивности можно было бы без нее говорить!
Ланге. Совершенно согласен.
Коппе. А в Кульмхофе… не помню, как это по-польски… есть подходящие строения?
Ланге. Так точно. Там есть так называемый замок с огороженной территорией и удобными подвальными помещениями.
Коппе. Ну и наконец, айнзатцвагены. Это уже моя забота. Французы трудятся в поте лица. Три опытных образца должны скоро прибыть сюда. Это для начала.
Ланге. Я могу уточнить… характеристики автомобилей?
Коппе. Ну, кузов у «Рено» четыре метра в длину, два двадцать в ширину. Скамейки внутри по обоим бортам. Человек по десять машина сможет перевозить однозначно.
Ланге. А время? Время проведения медицинской процедуры?
Коппе. Обещают пятнадцать минут.
Ланге. То есть, зная французов, вряд ли меньше, чем полчаса.
Коппе (усмехается). Допустим. Полчаса на рейс по десять человек. Умножить на три машины – тридцать. Ну и еще полчаса на разгрузку, очистку кузова от выделений, возврат на базу. Час. Тридцать умножить на двадцать четыре часа…
Ланге. Семьсот двадцать.
Коппе. М-да. (Недовольно.) Семьсот двадцать! У нас тут своеобразное бутылочное горлышко образуется. Пропускная способность на этапе транспортировки будет на достаточно высоком уровне, допустим, до десяти тысяч в сутки. Но в Кульмхофе на этапе специальной обработки все упрется в низкие мощности.
Ланге. Основные потери времени происходят из-за сути медицинской процедуры. Выхлопные газы действуют небыстро. К тому же мы пока не можем прогнозировать их поведение. Нельзя исключить попытки сопротивления…
Коппе. Сопротивляться они будут, если будут заранее знать свою судьбу, Ланге. Давайте-ка еще раз. Значит, их доставляют вот сюда, да, в замок Кульмхоф, так вы сказали? И там что?
Ланге. Там они должны будут раздеться. И после этого грузиться в айнзатцвагены.
Коппе. Вот. Раздеться как будто для дезинфекции. Они и сами будут рады, в гетто, говорят, от вшей спасения нет. Вы там были, в этом замке? Что это за помещения?
Ланге. Сыро, темно. Холодно. Подвал как он есть, герр группенфюрер.
Коппе. Там должно быть тепло. Распорядитесь, чтобы там обязательно топили.
Ланге. Топили? Но ведь это довольно затратно. Имеет ли смысл?
Коппе. У нас нет проблемы нехватки дров, Ланге. У нас есть проблема пропускной способности лагеря. Они рассуждать будут именно как вы – если это последний этап, к чему топить? Они всегда должны надеяться на лучшее и никогда не должны видеть дальше своего носа. На каждом из этапов. Наша задача просто не мешать им верить в то, во что они хотят верить и сами. Так весь процесс пойдет куда быстрей.
Ланге. Я понимаю. В таком случае… возможно… имело бы смысл замаскировать айнзатцвагены? Чтобы они не вызывали подозрений?
Коппе. Возможно. Попрошу технический отдел оформить их как… ну, допустим как грузовики какой-нибудь мебельной фирмы.
Ланге. С вашего позволения… Может показаться смешным, что мы, офицеры отборных частей, решаем тут задачи не боевые, а производственные. Но ведь именно здесь, несмотря на всю кажущуюся неприглядность нашего фронта, куется победа Рейха в важнейшем, поистине судьбоносном вопросе! И ведь от нас требуется не меньшее присутствие духа, несгибаемости, чем от тех, кто сейчас несет службу в боевых частях, как вы считаете, герр группенфюрер?
Коппе. Господи, да оставьте уже вы свою патетику, Ланге. Мы просто делаем то, что должны делать, и стараемся делать это так хорошо, насколько это возможно.
7
Квартира Кауфманов в Лодзи. Все дома – Ривка, дети, Старый Йехезкель. Молчат. За окном продолжает полыхать Большая синагога, зарево видно сквозь задернутые занавески.
Старый Йехезкель. Вот тебе твои немчики-то, а? Мама у него австрийка, вишь.
Ривка. Я не хочу тут больше оставаться. Давай уедем?
Йосеф. Уедем! Да у нас и паспортов нету. Кто же думал, что это все так покатится…
Старый Йехезкель. Да бросьте вы! Что, это первая сожженная синагога?
Йосеф. Во Францию мы точно не попадем. Не пустят.
Ривка. Да куда угодно. Хоть в Америку.
Йосеф. Есть дорога в Палестину. Организация эта… «Мосад ле-Алия Бет». Вывозит наших из Гданьска. А потом оттуда уже… в Америку.
Ривка встает, достает из-под кровати чемодан, раскрывает его: тот набит детскими игрушками.
Ривка. Тут какой-то хлам. Все чемоданы забиты
