могло ее сломить.
С другой стороны, если бы он не выжил, то не смог бы наблюдать, как расцветает любовь между его старшим сыном Марком и его подругой детства Дженни. Пока мир готовился ко второй за тридцать лет большой войне, Дженни подарила Сонни и Рэйчел внука, Эндрю, осчастливив их в тот недолго продлившийся период затишья.
Сонни перевел взгляд на другую фотографию, и мысль последовала за взглядом. Из старшего поколения Каугиллов в живых остались лишь он и его сестра Конни. Их отец, Альберт, женился на Ханне Акройд в 1878 году и стал партнером «Хэйг, Акройд и Каугилл», крупнейших торговцев шерстью в Брэдфорде.
Взгляд скользнул по другим фотографиям на стене. Столько знакомых лиц. Там были семейные портреты, фото бабушек и дедушек, тетей и дядей. На одном снимке рядом с его матерью сидели три сестры Сонни. Одна умерла от туберкулеза в девять лет, другую убили во время Первой мировой войны, когда та работала медсестрой; в живых осталась старшая, Конни. Сам Сонни, младенец, на фото сидел на коленях у матери. Отца фотограф запечатлел отдельно: строгий, неулыбчивый, он стоял, вытянувшись по струнке, как подобало викторианскому джентльмену. Не хватало лишь снимка старшего брата Джеймса. Сонни вздохнул: давным-давно отец выгнал Джеймса из дома за то, что тот влюбился в горничную. Они так и не помирились.
Джеймс и его жена Элис переехали в Австралию, о чем не знал никто из Каугиллов, оставшихся в Великобритании. Благодаря своей деловой жилке Джеймс основал компанию «Фишер-Спрингз», с годами превратившуюся в настоящую деловую империю. Через посредника Джеймс приобрел компанию крупнейшего конкурента его отца в Британии и под маской таинственного благодетеля спас фирму Сонни, терпевшую сплошные неудачи, основав «Фишер-Спрингз Ю-Кей». Джеймс с женой трагически погибли в 1929 году, и с тех пор связь между семьями прервалась. Их дети — новые хозяева империи — даже не догадывались, что ведут дела с родственниками.
Сонни даже не заметил, что жена ушла за обещанным чаем, и снова повернулся к фотографии на подоконнике, изображавшей Конни, ее супруга Майкла Хэйга и их детей. Все улыбались; все выглядели счастливыми. Этот снимок был сделан в начале войны. Как же скоро все изменилось! 1942 год ознаменовал крах семейства Хэйг. Погибли оба сына Майкла и Конни: старший — во время штурма Тобрука генералом Роммелем[3], а младший — на боевом корабле, патрулирующем Атлантический океан. В телеграмме о гибели последнего содержались лишь голые факты; безжалостная формулировка не оставляла сомнений и возможности иного толкования: «пошел на дно со всем экипажем».
Менее чем через десять недель у Майкла Хэйга случился сердечный приступ, что, хоть и стало для всех ударом, было неудивительно. Сонни не сомневался, что Майкл умер не от болезни, а от горя. За каких-то полгода Конни лишилась всего, чем дорожила, за исключением старшей дочери, которая теперь жила в Америке.
Тогда Сонни поразился неожиданно открывшейся ему железной непоколебимости сестры, которую он всегда считал мягкосердечной. Возможно, та унаследовала силу воли от отца. Вместо того чтобы унывать, приближая свой конец, Конни с мрачной решимостью бросилась помогать воюющим и бралась за любую работу, приближающую Англию к победе.
Когда они с Майклом только переехали в Бейлдон — это случилось вскоре после окончания Первой мировой войны, — Конни увлеклась садоводством. У нее был толковый помощник из местных, которого все знали под прозвищем Барти. Когда-то Барти был солдатом, но винтовка меткого бура положила конец его военной карьере. Барти лишился двух пальцев на левой руке, а левая нога отсохла. Для военной службы он больше не годился, а другими навыками и профессией не владел, поэтому он стал браться за любую работу, что приносила деньги и помогала кормить жену и детишек, которых у него была целая куча.
Услышав, что Майкл и Конни Хэйг переехали в большой дом в Бейлдоне, Барти не стал терять времени зря, сам представился им и предложил свои услуги.
Конни прониклась симпатией к старому вояке. При активной поддержке мужа и усердной помощи нового садовника и мастера на все руки Барти большой заросший сад, за которым годами никто не ухаживал, сперва вернул себе былую славу, а потом и превзошел ее. Конни не боялась запачкать руки. Не желая соответствовать стереотипу о почтенной викторианской даме, которой пристало лишь прогуливаться среди роз, она сама взялась за мотыгу, совок и лопату и в крепких кожаных ботинках безжалостно сражалась с назойливыми сорняками, окучивая новые саженцы.
В годы войны, когда еды катастрофически не хватало, увлечение Конни превратилось в крупный проект: она взялась за свой огород и стремилась повысить урожайность, выращивая все круглогодично. Конни построила теплицу, и теперь овощи у нее были все сезоны в количествах, о которых многие коммерческие фермы не могли и мечтать. В конце концов она завела и курятник.
Оплакивая смерть сыновей и мужа, Конни справлялась с гневом и печалью с помощью труда, стараясь, чтобы ни дюйм принадлежащей ей земли не простаивал зря. «Копайте за победу» — таков был лозунг британских фермеров в военные годы, и Конни с помощью Барти копала и мотыжила, удобряла и пропалывала, поливала, ухаживала за всходами, кустами и деревьями, снимала урожай и раздавала все, что могла.
«Сонни, — сказала она ему тогда, — мы так много потеряли, но мы не одни — то же самое случилось почти с каждой семьей. Теперь мы должны постараться построить лучшее будущее для наших оставшихся детей и их поколения, чтобы им никогда больше не пришлось пережить то, что пережили мы».
Сонни не нужно было убеждать — он мог подписаться под каждым словом сестры. И война оставила след не только на тех, кто оплакивал мертвых. Многие выжившие — калеки, сироты, люди, лишившиеся детей, дома и родины и побывавшие в плену, — почти жалели, что не сгинули на поле боя. Они пережили войну, но их теперешнее существование было ничем не лучше смерти.
Раздумья Сонни прервал звук отворившейся двери. Он повернулся и увидел жену; та смотрела на него с тревогой.
— Ах, это ты, — сказал он, заметив поднос в руках Рэйчел, — наконец-то чай, я уж думал, ты ездила за ним на Цейлон.
* * *
Конни Хэйг ждала Рождества, поездки в Скарборо и новой встречи со своим племянником Марком и его женой. Молодые ей нравились, а Марка
