в воздухе.
Натан закурил, не снимая перчатки. Он протянул пачку мужчине, но тот отказался.
— Я предпочитаю курить в более уютной обстановке. Тем более, что мы почти пришли.
Натан поежился и случайно уронил пепел на пальто. Он принялся его стряхивать, вместе с этим сметая дождевую влагу. Серебристые капли разлетались в разные стороны, поблескивая на свету.
— Прохладно, да? А скоро будет еще холоднее, начнется сезон дождей, и половина жителей уедет в Сан-Франциско или еще куда.
— Надолго?
— Уедут?
— Сезон дождей надолго?
— А… обычно месяц, но бывает и два. Тут уж, как повезет. В такое время город словно погружается в спячку. Очень занятно иногда побродить по полупустым улицам, особенно перед сном.
— А вы тоже уезжаете?
— Мне нравятся дожди… это напоминает о молодости. Самые лучшие годы жизни. Вот и остается разве, что смотреть, как вместе с дождем, проходит и вся жизнь.
Натан взглянул на мужчину и увидел, как по его тонкому, слегка заостренному носу скатывались несколько капель пота. Идет себе весь сгорбленный, пыхтит как паровоз, уже и пар из ушей повалил, а чемодан никак не отпустит. И ведь ни за что не признается, что устал.
— Ф-у-у-у-х!
Эйверитт тяжело вздохнул и поставил чемодан на крыльцо. Он достал сигарету и положил в рот не поджигая.
— Зря я так плотно поужинал, ну да ладно. У вас что там в сумке, печатная машина?
— Пару костюмов, сменное белье, ботинки, да, пожалуй, и все.
— И когда я успел постареть?
Мужчина сел на ступеньку и пригласил Натана.
— Давайте-ка немного посидим здесь.
Натан присел на ступень ниже и посмотрел туда же куда и он.
На темном полотне, сверкая серебром, рассыпались звезды, словно кто-то неаккуратный споткнулся и обронил их.
— Не правда ли, небо сегодня особенно красиво? Не отвечайте, я это так, больше сам себе. — Он все-таки не выдержал и зажег сигарету, с наслаждением выдыхая клубы дыма.
— Ну и, ну! Сам Натан Кэмпбелл сидит у меня на крыльце! Каких только не бывает чудес!
Натан ухмыльнулся. Он сотни раз слышал подобные фразы при встрече. И никогда ничего не говорил в ответ.
— Линда обожала ваши книги. Она могла целыми днями сидеть в кресле снова и снова перечитывая одну за другой. Они помогали ей отвлечься от болей в суставах. В какой-то степени… я даже благодарен вам.
— А вы? Читали что-нибудь?
— Мне больше нравились фильмы. «Герои Келли», «Война Марфи», дайте подумать… ах да, «Крестный отец», на этом я вырос и спешу заметить, что хоть и не читал книжек, но все же неплохо преуспел. Каждому свое, мистер Кэмпбелл.
Мистер Эйверитт замолчал, все также посматривая в небо. Натан впервые заметил, что правая рука мужчины слегка дрожит как в лихорадке.
«Занятный городишка», — подумал Натан. Мужчина встретил его лично, у самого трапа самолета. Странно было то, что он был единственным пассажиром. Ему раньше не приходилось летать в подобные места. Уэллстон настолько мал, что его даже нет на карте штата.
— Мистер Эйверитт, давно вы здесь?
— С самого своего рождения. Вот уже седьмой десяток скоро. А я все еще помню, словно это было вчера, запах, который витал по комнатам с самого утра, когда матушка собиралась на работу. Можете себе представить, мистер Кэмпбелл? Запах пудры и горячих блинов. Если их смешать вместе, получается… я даже не могу придумать этому слово. Детство? Взять бы, да запихать его в банку и доставать, когда уж совсем все осточертело. Здорово я придумал?
— А вы романтик.
Все что Натан смог вспомнить, как все детство, с утра до вечера бегал по улицам Нью-Йорка и раздавал журналы. Приемная семья для него была работодателем, а он маленький щуплый работник, которому никак не удавалось сделать план.
— Должно быть, у вас было счастливое детство, — добавил Натан.
— Вот именно, счастливое. И я ни о чем не жалею, честно слово. Все что ни делается, все к лучшему. Ни капли сожаления на мою седую голову.
— Вы хотели о чем-то со мной поговорить? — спросил Натан.
Мистер Эйверитт огляделся с опаской, видно было, что сделал он это не нарочно, а словно и вправду ждал, что кто-то выскочит из кустов.
— Пойдете-ка в дом, — предложил он, выбрасывая окурок в траву. — К вечеру здесь становится еще холоднее.
II
Натан сделал глоток и почувствовал, как бурая жидкость медленно опустилась на дно желудка, отдаваясь приятным теплом по всему телу.
— Особый виски, на особый случай! — произнес Эйверитт так, словно это был тост. — Таких бутылок в мире всего пару сотен. Да-да! Именно так! С этим глотком мой дорогой Кэмпбелл, вам удалось прикоснуться к истории. Если обратите внимание на дно, — мужчина аккуратно наклонил бутылку, — то можно увидеть едва заметные буквы. Видите?
— Не очень.
— Лучше будет, если прислонить руку.
Эйверитт аккуратно, точно ребенка, передал темную бутылку Натану и почти не моргая следил за каждым его движением.
— Что-то и правда есть.
Натан нащупал шероховатость и теперь медленно водил по ней пальцем.
— Кажется это «А», я прав?
— Т-а-а-к, а теперь чуть левее, — мужчину забавляла эта игра. — Нащупали еще?
— Ага… а эта, похоже … на «Г».
— Именно!
— «АГ»?
— Да. Совершенно, верно, «АГ».
— И что это? — спросил Натан и снова провел по дну.
Эйверитт приложил два пальца к виску и «выстрелил».
— Его личная коллекция. А еще добавлю, что он был немцем до мозга костей.
— А-а-а, — Натан вдруг понял и ему захотелось вернуть выпитое обратно в стакан. — Нет… вы серьезно?
— Абсолютно, подарок одного советского офицера, который мигрировал в штаты после войны.
— Будем надеяться, что он действительно кончил самоубийством, а не отравлением.
— Можете быть уверенным. Этому есть уйма доказательств. А вот жена его отравилась.
— Ну спасибо, мистер Эйверитт. От моей смерти толку мало, но, если я не доживу до утра,
