об этом, - отрезал Мароци. – Поскорей бы вечерело, а то жрать хочется.
От лжи подчиненным на душе стало чуть не по себе, но Янош Мароци решил, что вечером помолится и сходит в церковь. В конце концов, они сами виноваты, что не разумеют по-немецки. От этой мысли ему стало легче, и он приказал младшему держать его лошадь, пока он сходит оправиться.
Глава 2
Иоганн Фукс шел быстро, чтобы поскорей добраться до города, но дорога уходила выше в горы, сужалась, а потом резко вильнула в лес и раздвоилась. На перекрестке рядом с большим замшелым камнем вместо указателя лежал овечий помет, и Иоганн усмехнулся, когда понял, что его одурачили. Впрочем, он не сердился. Его самого звали вовсе не Иоганн Фукс, и то письмо, которое он сунул в нос патрулю, было всего лишь долговой распиской одного знатного человека. За долгом он в эти края и приехал, после того, как должник поспешно скрылся из Вены, наобещав с три короба и оставив всех в дураках. Пристойных документов у Иоганна тоже не было, только затрепанная бумажка из Линца, в которой говорилось, что предъявитель сего, по имени Иоганн Фуксмайстер, пожертвовал на благотворительные нужды два гульдена, а посему является человеком достойным и заслуживающим доверия.
У камня он остановился и почесал подбородок. Идти назад не хотелось, чтобы не стать потехой скучающему патрулю. С другой стороны – если есть дорога, то она куда-нибудь да приведет и, скорее всего, к людям. Здесь их было целых две, расхоженных, грязных, засыпанных еловыми иголками, потому можно было считать себя баловнем судьбы.
Иоганн присел на камень и обулся, чтобы ненароком не наступить на какого-нибудь лесного гада. Здесь, под мрачной сенью деревьев жара отступила, и откуда-то тянуло свежестью и сыростью – то ли недалеко было болото, то ли река. Лисица еще раз посмотрел по сторонам, достал из кармана кюлот потертый венский хеллер, подбросил его и поймал в полете, загадав, что если выпадет надпись – то придется идти направо, корона – налево. Он разжал ладонь. Медная монета лежала надписью кверху – «1 хеллер 1768», и тот, кто ее чеканил, кажется, был пьян, если судить по наклону букв и цифр. Иоганн взглянул в лесную глушь, куда зазывала судьба, и усмехнулся: что ж, ничего не поделаешь, а вернуться назад всегда можно успеть.
Дорогу кто-то расчищал, и время от времени на ней попадались непросохшие лужи. Овечий помет больше не встречался, и Лисица решил, что деревня осталась в другой стороне. Это тоже было неплохо, разве что стоило оставаться настороже, слушать птиц и лес, чтобы не застали врасплох грабители. Пусть эти места гордо назывались Границей, и солдат здесь было как грязи, разбойники ему на пути попадались. К счастью, в отличие от Вены и окрестностей, здешние не блистали ни умом, ни храбростью – главным было не перепутать, с кем можно вести разговоры, а кого надо сразу бить на упреждение. Пару раз Лисица попадал в переплет на местных дорогах, но все же не жалел, что не наскреб денег на почтовую карету.
Впереди послышался шум реки, и путь сузился, превратившись в тропинку. Лисица еще раз усмехнулся и покачал головой – глупо было лезть на рожон в неизвестном месте и слушать кого не след. Он прошел по нахоженной тропе, которая спускалась к быстрой реке, заключенной между камней, к песчаной отмели. На песке виднелся заветренный след от ведра, и забытое железное колечко блестело на солнце; похоже, местные частенько ходили сюда за водой. В горах, наверное, не так-то просто вырыть колодец.
Лисица поднял поцарапанное кольцо. Ему бы оно не налезло и на мизинец, значит, потеряла его девица-растяпа. Можно продать его в городе, но дадут за него немного, и Лисица взвесил его на руке. Хеллера три, не больше.
Река уходила вниз, пенясь меж камней, и, скорее всего, где-то там, вдалеке, был город. Берега ее заросли густым лесом, и попытаться сократить по ним путь значило добавить себе труда. Лисица спрятал кольцо за пазуху, рядом с серебряным крестом, умылся холодной и чистой водой с привкусом снега, и в голове чуть прояснилось. Если бы след не оставили так давно, то можно было б подождать ту, кто придет за водой, и, если не узнать дороги до города, то хоть поесть по-человечески. Но местные не говорили по-немецки и легко могли принять его за отверженного или преступника; тогда разговор обещал быть коротким. Истина была не так далеко. Разбойником по законам Империи Лисица не был, но ни дома, ни даже гражданства у него не было, и только удача да нахальство помогли ему прожить в этих краях больше четырех лет и не разу ни быть арестованным за бродяжничество.
Никакая красавица не торопилась возвращаться за потерянным кольцом, и Лисица с сожалением вернулся назад. Птицы тревожно загомонили в ветвях, когда он только-только поднялся к широкой дороге, и по правую руку недовольно затрещала сорока. Впереди, на тропинке никого не было, но Лисице показалось, что в полутьме леса маячит светлая фигура. Он остановился, и человек в лесу тоже замер – к животу он прижимал нечто серое, меховое, и это что-то пыталось вырваться.
Они меряли друг друга взглядом; незнакомец был худ, невысок, черен и бородат. Одет он был не по-здешнему, в светлые одежды, в которых, должно быть, по лесу ходить было неудобно, и за поясом у него был заткнут кинжал. Тот, что стоял в лесу, медленно начал отступать назад, крепко удерживая пойманного зайца за уши.
- Стой, - Лисица говорил медленно, но властно. Кто это мог быть? Влах вне закона? Эти тоже одевались чудно, в меховые шапки, жилеты и турецкие штаны. – Я не причиню тебе вреда.
Незнакомец остановился у дерева, исподлобья разглядывая Лисицу. Медленно и неторопливо Лисица достал из сумки
