всё ещё бы в ладах. Сомнения в правильности моего решения были практически единодушными. Помню один короткий разговор с учителем естествознания. «Ты совершаешь большую ошибку Фокс, — предупредил он. — Ты не будешь красавчиком бесконечно». Я на мгновение задумался, улыбнулся и сказал: «Может, достаточно долго, сэр. Достаточно долго».
Мой папа согласился отвезти меня в Лос-Анджелес, чтобы найти агента и начать строить карьеру. Возможно, вы думали, что он будет возражать, но сам проучившись в школе до восьмого класса, он рассуждал так: пусть я и облажался со школой, зато неплохо зарабатывал в качестве актёра. О переезде в Калифорнию он сказал: «Эй, чтобы стать лесорубом, нужно зайти в лес».
Ого, мог бы сейчас подумать старшеклассник или студент колледжа. Чертовски отличается от моего собственного опыта. Ну, не знаю… отличается ли? Сейчас, когда я думаю над этим, это кажется мне обрядом, который каждый год проходят миллионы семнадцати- и восемнадцатилетних подростков. Мой отъезд из дома аналогичен опыту любого другого неоперившегося студента колледжа. У меня ушло те же четыре года на то, чтобы стать актёром с постоянным заработком, но, что более важно — я обладал преимуществом по сравнению со многими сверстниками, нацелившимися на университет штата: я уже определился со своей специальностью, но нельзя сказать, что в этом была заслуга моей бывшей школы.
И вот отец отвёз меня в Л.-А., подобно тому, как ваши родители отвезли вас в Кеньон или Болл Стэйт, или в любое другое учебное заведение на ваш выбор. И далее в ближайшие четыре года последовало всё то, чего можно ожидать от обучения в любом колледже: вечеринки и большая загруженность, нехватка времени, обилие лишнего времени, вечеринки, крайние сроки, успех, неудачи, вечеринки, сердечные муки, девушки, вечеринки, бывшие девушки, будущие девушки, вечеринки и выпускной. Был ли я поначалу на взводе? А вы? Про себя не скажу — скорее испытывал возбуждение. Я знал, что для меня это был следующий шаг, и причина, по которой мне было легко решиться на него, в том, что мой мозг, как и мозг любого восемнадцатилетнего всё ещё находился на этапе формирования (поверьте, я узнал об этом от мозговитых ребят).
Подростки беспечно кидаются в омут неопределённого будущего, пока их родители сидят на обочине в своём «Вольво» понурив головы, потому что подростковый мозг недостаточно сформирован, чтобы распознавать и оценивать риск. Вот почему мы ссоримся с молодыми парнями и девушками, а «Эм-Ти-Ви» и «И-Эс-Пи-Эн-2» полны татуированных скейтбордистов с ирокезами. Префронтальная кора, иногда называемая обиталищем разума — это часть мозга, которая используется для принятия решений. Это наш оплот против поведения камикадзе. Префронтальная кора подростка всё ещё продолжает расти и соединяться с другими частями мозга. С миндалиной — стартовой базой для подсознательных и эмоциональных реакций, которые на данном этапе бьют ключом. Поэтому там рождается не так уж много разумных мыслей.
Столкнувшись с таким количеством сиюминутных размышлений, не знаю было ли у моих родителей время обдумать более широкие последствия моей Одиссеи. Будучи никак не связанными с миром шоу-бизнеса, они могли быть недостаточно информированы, чтобы у них возникли определённые страхи, но всё же их посещали опасения, что я мог пропасть в вихре разврата, погрязнуть в безостановочной вакханалии, движимый пьянством, буйным поведением и бесстыдной половой жизнью.
Разумеется, всё это было, но так случилось, что «вечеринка» прошла не в Голливуде, а в Вествуде, в кампусе КУЛА[6]. Хотя я не был связан с академической жизнью университета, я подружился с тремя студентами, которые перевелись из Университета Мэна; они были членами студенческого братства и жили за пределами кампуса, дожидаясь свободных мест в доме братства. Временно занимая квартиру по соседству со мной, мэн-ньяки (так я их называл) пребывали в культурном из-Ороно-в-Лос-Анджелес шоке, каждая частичка которого била по ним так же, как и мой собственный шок из-Канады-в-Калифорнию бил по мне. В их опыте легко проглядывались те же аспекты. Молодые, вдали от дома, с желанием соответствовать каким-то ещё не определённым стандартам, они корпели над учебниками, чтобы получить лучшие оценки, как я корпел над сценариями, чтобы получить лучшие роли.
Хотя во время моей работы и их учёбы мы двигались разными дорожками, мои друзья всё же угощали меня блюдом из лучших ингредиентов жизни в кампусе — бесплатного пива и студенток. Помню, как думал в то время, что наши ситуации схожи, но позволял себе чуть больше из-за напряжения, связанного с поиском новых ролей. «У вас всё гладко, — говорил я им. — Ваши родители купили вам четыре лишних года в старших классах».
Но я был неправ по нескольким причинам. Во-первых, колледж более требователен, чем высшая школа (не то, чтобы требования высшей школы были мне знакомы, учитывая, что я приложил мало усилий для их выполнения). Другой изъян моего утверждения заключался в предположении о том, кто оплачивает счета. По моему мнению, основанному на моём происхождении из канадского рабочего класса, за каждым из этих тусующихся студентов стояли их добродетельные и снисходительные американские мамы и папы, с радостью передающие деньги университету, которым к тому же предстояло кормить и поить своих детей до тех пор, пока префронтальная кора и миндалина не обретут достаточный вес и баланс для воздействия.
Будучи озвученной, моя теория «ещё четыре года высшей школы» могла породить бурю негодования. А представлял ли я вообще, в какие долги влезали эти парни? Должен признать — нет. Большая часть их затрат на формальное образования выпадала на ранний период, в то время как я со своим эмпирическим образованием, по сути, накапливал счета, — очень опасное занятие как я вскоре узнаю, когда ты не знаком с основами математики. В общем, все мы ощущали тяжесть ожиданий. И всё же, я чувствовал себя более комфортно, не неся на плечах все эти долги, ещё даже не решив, ради чего вообще стоило взваливать их на себя.
Несмотря на то, что я был посредственным старшеклассником, я всегда любил читать и был знаком с историей Сизифа[7]. Я представлял себе мэн-ниаков с их студенческими долгами, будто каждому из них приходилось толкать в гору огромный валун. И начал понимать, что валун был не долгами, а их учебной нагрузкой. Долгами была гора. А я просто балансировал на краю обрыва.
Так что каждого из нас — их в колледже или меня в Голливуде — можно описать так: полны бахвальства и
