неделю Юго получил официальное письмо о том, что он принят на работу. Так закончилась краткая история его увольнения. В дом вернулось хорошее настроение, Юго вновь обрел аппетит, а Анна – спокойный сон, и никто из них больше не упоминал об этом эпизоде.
* * *
Тишину сада вдруг нарушила трель дверного звонка. «Почему обязательно нужно явиться раньше времени?» – раздраженно думает Анна. Проверив, все ли в порядке на обеденном столе с видом на море, она просит Юго пойти встретить гостей. К ужину она не переоделась и не накрасилась – как это обычно бывает, когда она возвращается с работы, независимо от того, ждут они гостей или нет. Нужно быстро загрузить стиральную машинку, приготовить еду – времени на себя никогда не хватает. Почти все в этом доме держится только на ней: покупки, составление меню и приготовление еды, уборка, уход за домом и стирка (правда, ей помогает уборщица шесть часов в неделю), сад, счета и квитанции, налоговые декларации, вызов сантехника.
Аликс заметила как-то – мол, кое-что можно было бы поручить мужу и сыну, но Анна ответила: «У меня выходит лучше», и так оно и было. Все эти дела ее успокаивают. Ей нравится, когда все под контролем. Под ее контролем. Такова цена, которую нужно платить, чтобы обеспечить главное: жизнь, которую она сама выбрала, сама построила – прекрасную виллу на холме, крепкую семью, репутацию, всеобщее уважение. Честно говоря, не так уж эта цена и высока. Нет, правда – ничего такого она в этом не видит. Одну только выгоду.
Анна встряхивает головой, приглаживает волосы, расправляет складки на платье, улыбается Юго и входящим вслед за ним Аликс и Жерó. Она устала, но знает, что через мгновение силы вернутся. Чтобы почувствовать себя лучше, ей достаточно просто сидеть рядом с друзьями, любоваться вместе с ними красотой неба, исполосованного оранжевыми перьями заката. Она слушает Юго, который блестяще ведет беседу – рассказывает о реконструкции аббатства, что близится к завершению, и поздравляет Жеро: в роскошном отеле, которым тот управляет, со дня открытия в апреле – ни одного свободного номера. Их пары похожи друг на друга: несовершенные, но крепкие. Они познакомились, когда Лео пошел в лицей[4]. В Городке был только колледж, и Лео отправили в лицей километрах в десяти от Городка, недалеко от моря. В начале нового учебного года директор традиционно собрал родителей во дворе – перед тем, как они с детьми разойдутся по классам послушать учителей. Все ожидали от него обычных приветственных слов, но не тут-то было. Оказалось, что один из учеников был жестоко избит и унижен. Такое, подчеркнул директор, категорически недопустимо и не должно повториться. Но если повторится, виновные будут исключены из школы. Пока директор напоминал о правилах хорошего поведения, кто-то громко возмутился: «Так вот до чего мы докатились?! Похоже, мальчиков теперь проще сразу кастрировать! Драки в раздевалках существуют с тех пор, как появились спортивные залы! Исключение из школы? А может, сразу на гильотину? Весь этот цирк из-за каких-то спущенных штанов?!»
Все взгляды обратились на высокого качка, небрежно одетого, с трехдневной щетиной, в фирменной рубашке поло и с высоко задранным подбородком. «Вот придурок, – подумала Анна. – Ах ты мерзкое дерьмо». Но тут появилась Аликс. Уверенно шагая на десятисантиметровых шпильках, она стремительно подошла к амбалу и, прежде чем он успел понять, что происходит, стянула с него брюки. А вместе с ними и трусы. Пораженные зрители увидели половину голого зада, жирного и волосатого, как у медведя. Тот тип просто взбесился. Он с рычанием бросился на Аликс, но добраться до нее не смог – другие родители ему помешали. Многие смеялись, а Аликс выкрикнула: «Весь этот цирк из-за спущенных штанов?»
Анна замерла от восхищения. Слова того мужчины вызвали у нее больше отвращения, чем у любого из присутствовавших. Но опасность, которую она сразу увидела в нем, вред, который он мог причинить, манера держаться, указывавшая на то, что он чувствовал себя хозяином положения, а вероятно, и был им, оказались сильнее отвращения. Аликс явно была воительницей по своей природе. А вот Анна – из тех, кто выжил: она осыпáла его оскорблениями мысленно, молча.
Придя в класс Лео, она увидела, что Аликс тоже там и место рядом с ней свободно, – и почувствовала себя так, будто на нее снизошло благословение. Их дружба родилась там, в том классе, и оставалась нерушимой. Анна была уверена, что в юности Аликс была одной из тех высокомерных и избалованных девочек-подростков, которые всех сводят с ума и вертят мальчишками, как хотят, а те потом отыгрываются на других – застенчивых, невидимых, замкнутых. Но сцена в школьном дворе перевесила все остальное. Дав отпор тому мерзкому типу, Аликс стала в глазах Анны идеалом – отныне и навсегда.
* * *
Юго и Анна предложили мальчикам поужинать с ними. Они, как и Аликс с Жеро, всегда рады редкой возможности провести вечер с детьми. Общение с Лео и Тимом вносит свежую струю: они говорят о музыке, о новых приложениях, открывая взрослым доступ к верхушке айсберга меняющейся современности. Родители, все четверо, понимают, что в другую, гораздо более обширную часть жизни детей им входа нет. Некоторые области остаются неприкосновенными, а некоторые способы общения – недоступными для тех, кому больше двадцати пяти лет. Мальчишки пропадают целыми днями и вечерами, и никто не знает, где они и чем занимаются. Сначала Анна беспокоилась, но потом поняла, что волнуется зря. Лео не из тех, кто переступает границы дозволенного, – это у него, похоже, от матери. Он держится за то, что имеет, – за свой образ жизни, за друзей и прогулки. «Наверняка ему случается выпить лишнего – как и всем в его возрасте, – думает она. – Но ничего ужасного тут нет».
На этот ужин мальчики приглашение отклонили. Они собирались встретиться после утренних занятий и провести день с друзьями, а потом отправиться на пляжную вечеринку. Анна знает, что ее сын влюблен. Догадалась, когда он стал причесываться по-новому, оценивающе разглядывая себя в зеркало в гостиной. В конце концов она не выдержала и прямо спросила. Ей хотелось, чтобы он знал, что может, если захочет, пригласить девушку домой. Она сказала: «Я доверяю твоему выбору». Сын улыбнулся и назвал ее имя – Ноэми.
* * *
– Кто-нибудь еще будет помидоры? – спрашивает Анна, протягивая гостям синюю фаянсовую салатницу.
– А что, Лео уже дома? – вдруг перебивает ее Аликс. – Я только что его видела.
Оттуда, где она сидит, видно дорожку, идущую от калитки к входу в дом.
Анна тоже удивлена ранним возвращением сына – еще только девять вечера, но гораздо больше удивлена тем, что Лео, обычно такой вежливый, не зашел поздороваться. Она ставит салатницу на стол, встает, извиняется: нужно убедиться, все ли с сыном в порядке. Слегка встревоженная, она проходит через гостиную. Стараясь не бежать, поднимается по лестнице и стучит в дверь его комнаты.
– Лео? У тебя все в порядке? Вечеринку отменили?
– Все в порядке, – уверяет ее сын.
Но его голос звучит как-то не так. Никто, кроме Анны, этого не заметил бы.
– Можно войти?
– Все в порядке, мам. Просто хочу немного побыть один.
– Понимаю.
«Расстались, – думает Анна. – Или поссорились».
Она расстроена. Как не вовремя – ведь скоро экзамены.
Анна возвращается на террасу. Аликс, Жеро и Юго вопросительно смотрят на нее.
– Поссорился с девушкой.
Все дружно вздыхают.
– А у Тима есть девушка? – спрашивает Юго.
– Несколько, – хмыкает Жеро. – Это нормально, пока он не повзрослел…
– О, так с возрастом это проходит? Впервые слышу, – замечает Аликс.
За столом воцаряется неловкое молчание.
– Ну же, – говорит Анна, – кому еще помидоров?
Анна просыпается на рассвете, сон бежит от нее. Она собирается сделать апельсиновый сок, но соковыжималка глохнет. Небо затянуто тучами. Анна смотрит на облака, ищет, где вот-вот появится просвет. Солнце здесь непобедимо.
* * *
Позже Юго спускается к ней на кухню, стены которой отделаны португальским азулежу[5]. Он включает радио: ведущие обсуждают усугубляющийся кризис, растущие протесты, множащиеся митинги. Повсюду насилие. В тридцати километрах от их дома люди в масках забросали
