закрытом коттеджном поселке. — Ты хотя бы иногда дома появляйся, а то я скоро забуду, как ты выглядишь.
— В смысле? Я вчера целый день тут торчал.
— Ага, — кивает сестра. — Не выходя из своей комнаты, а до этого две недели в Лондоне прохлаждался. Я, может быть, соскучилась!
— Не прохлаждался, а работал, Вик, — раздраженно поправляю я.
— Ты, кстати в курсе, что Машка в МГУ перевелась и в Москву переехала?
— Откуда?
Маша — это одна из моих многочисленных сестричек. В детстве грезила стать балериной, но что-то там у нее не срослось. Насколько я помню, она в прошлом году поступила в Тверской универ.
— Вот именно! Совсем про семью забыл, — с упреком бросает Вика, вываливая на мою голову подробности Машкиной жизни. Я, конечно, радуюсь успехам Марии, но сейчас болтовня сестры меня жутко утомляет.
Не проходит ни дня, чтобы я не пожалел, что согласился взять совместную ипотеку. Почему я вообще это сделал? Ах, точно, Викки же чемпион по попаданию в неприятности, разгребать которые в итоге всегда приходится мне. И я почему-то решил, что на расстоянии контролировать ее будет гораздо сложнее. В итоге, избавившись от одного головняка, приобрел себе новый. Теперь она каждый день играет на моих нервах. Причем виртуозно и со всей душой. У нее в этом особый талант. Я бы даже сказал — прирожденный дар. Вика — актриса, и не из погорелого театра, а из самого что ни на есть настоящего.
— А ты чего не спишь? Рано же еще, — мрачно интересуюсь я, и, разувшись, прохожу на кухню. Она семенит следом.
— В смысле? Ты забыл? Ко мне сегодня гости придут.
— Гости? Посреди недели?
— Макс, ты совсем, что ли? Я же тебе говорила вчера, что мне дали роль в новом спектакле. Будем отмечать в узком кругу, — Викки хлопает в ладоши, радостно пританцовывая. — Ты просто обязан мне что-нибудь подарить.
— Еще чего, — ухмыляюсь я. — Насчет гостей, Вик. Правила помнишь?
— Никакой музыки после десяти, никаких наркотиков, никаких оргий, — загибая пальчики, перечисляет сестра.
— Молодец. Смотри, я соседей предупрежу. Накосячишь, накажу финансово.
— У-у-у, какой грозный, — скорчив смешную рожицу, дразнится Викки. Двадцать шесть стукнуло, а ума, как у шестнадцатилетки. — Погоди, а ты куда-то намылился опять?
— Ага, поеду к Сереге на базу за город. Он в отпуске, отрывается на природе, а у меня как раз пару дней свободных есть.
— Поезжай, конечно. Правильно, чего тут тухнуть. Лето на дворе, жара, отдыхать тоже иногда нужно, — поддакивает Викки.
— Не вздумай толпу притащить. Не больше десяти человек и много не пить, — снова предупреждаю я, дергая на себя дверцу холодильника. — Ты опять забыла заехать в супермаркет? Вик, тебе хоть что-нибудь можно доверить?
— Я не забыла, — обижено сопит сестра, убирая за уши растрёпанные рыжие волосы. — Вместо того, чтобы рычать, разуй глаза, братец Волк.
Ага, разул. Две упаковки натуральных йогуртов, кусок сыра, зеленые яблоки и пучок какой-то травы. Обожраться просто.
Усмехнувшись, бросаю взгляд на брошенную на столе мужскую футболку. Не мою. Я такую дешевую безвкусицу не ношу даже дома. Затем замечаю на столе два пустых бокала и коробку из-под пиццы. Пустую. Все ясно. Викки притащила в дом мужика, жрущего фастфуд и одевающегося на Садоводе.
— Своего очередного ебаря, ты чем собираешься кормить? — повернувшись, смотрю на покрасневшую до самой макушки сестру.
— Ваня не ебарь. Мы встречаемся, — оскорблённо заявляет Викки.
— Давно? — выразительно закатив глаза, интересуюсь я.
— Две недели, — помявшись, отвечает она. — Но у нас все серьёзно.
— У тебя всегда все серьезно, но стабильно краткосрочно.
— Ну куда уж мне до тебя. Это ты у нас стабильно шпилишь престарелую замужнюю стерву. Родители пришли бы в ужас, если бы узнали, что их белокурый ангелок стал альфонсом на содержании богатой дуры со связями.
— Все сказала? — рявкаю я, шарахнув дверцей холодильника так, что она подпрыгивает от испуга.
— То есть тебе можно меня кусать, а я должна молчать в тряпочку? — артистично размахивая руками, вопит рыжая мегера. Заметив на ней свою рубашку за три сотни евро, я окончательно зверею.
— Какого хера ты лазаешь в мой гардероб?
— Тебе жалко, что ли? — попутав берега, дерзит Викки. — Не переживай ты так. Агнюша тебе новую купит.
— Да ты вконец оборзела! — я сгребаю свою рубашку у нее на груди и хорошенько встряхиваю.
Грубо — да, но иногда мою невыносимую сестру реально заносит. Даже наш семейный святоша бы психанул и всыпал бы ей по первое число. Хотя нет, Артур бы не всыпал, а прочитал занудную воспитательную лекцию. Что-что, а усыплять своими проповедями наш братец священник умеет, как никто другой.
— Ой, а что с рукой? — картинно восклицает Викки, увидев ссадины на моих костяшках. Разжав пальцы, машинально убираю травмированную руку в карман.
— Не твое дело, Вик. Не лезь, — хмуро огрызаюсь.
Но разве ее так просто заткнешь. Она только начала делать мне мозг. Встала видимо не с той ноги, или ее новый «серьезный» плохо потрудился ночью.
— Никак включил мужика и наконец-то врезал Агнюшиному муженьку? — не унимается язва. — Мощно, бро. Горжусь. А так и не скажешь. Вон даже пижонский пиджачок не помялся.
— Что за крик, а драки нет? — в проеме эпично появляется типичный представитель из сферы услуг по ублажению женских кисок в одних трусах. Фу, блядь.
Клянусь, все что говорят о некой неразрывной эмоциональной связи между близнецами — полнейшая муть, или просто нас обошла эта чудесная статистика. Мы с Викки абсолютно разные, как внешне, так и внутреннее. Кроме набора генов у нас нет ничего общего. Вообще, ничего. Мы полные антиподы, с трудом выносящие общество друг друга. Но я все равно люблю эту дурынду, хоть и считаю конченной идиоткой без царя в голове. Поэтому меня дико злит, когда она растрачивает свое время на тупых жеребцов, потом ревет белугой на моем плече, проклиная весь мужской род. Удивительно, но в такие минуты она не считает меня придурком. Я внезапно становлюсь любимым братом, терпеливо подтирающим ее сопли. На пару недель, не дольше.
— Драка была. Ты все пропустил, — обращается сестра к перекаченному мачо. В мгновение ока она перевоплощается из брызжущей слюной мегеры в трепетную хрупкую лань. — Салат с рукколой будешь, Вань? — щебечет ангельским голоском. Неужели и, правда, влюбилась вот в «это»?
— А посерьёзнее ничего нет? — интересуется качок и по-дебильному лыбится, протягивая мне свою граблю. Я не понял, он мне подмигивает или у него мышечный спазм? — Иван, а ты, я так понимаю, Максим.
— Ты бы хоть штаны одел, Иван, — проигнорировав приветственный жест, я самоликвидируюсь на хрен из кухни.
