в дверях. Он уже одет в серо-синий камуфляж.
– Ну, прямо здесь. В нашем городе, в В.
Морган постоял неподвижно, потом драматически задрал вверх брови. Эмоции у него редко проявляются сильнее. Подумав, он проговорил:
– Ну ты даешь.
И снова скрылся в квартире.
– Дай мне мой телефон, – закричал я, торопливо заглатывая пельмени. Он-то будет через пять минут подпирать плечом косяк и укоризненно прохаживаться насчет гражданских и их неспешности. А я-то так быстро собираться не умею! – Там, в длинной сумке!
Капитан снова появился на кухне и протянул мне телефон.
– Не торопись, дай поесть, – сказал я ему и нашел нужный контакт в списке.
– Да я и не тороплюсь, ешь, – разрешил он. – Нам что-нибудь понадобится специальное?
– Пиротехника какая-нибудь, – сказал я, слушая гудки. – Фейерверк. Одной ракеты хватит. Ну, две.
– Петардами не обойдемся? – спросил Морган, подумав.
– Нет. Однозначно. Ракету.
– Сигнальную можно?
– Можно и сигнальную. Она шумит при запуске?
– Громко свистит и хлопает.
– Да. Годится.
– Тогда всё просто, – сказал Морган. – Кому ты звонишь?
– Как кому?..
По лицу Капитана прошла скептическая гримаса. Он проворчал:
– Как по мне, так я вообще на этот раз не уверен, что он захочет с нами пойти.
– А мы-то сами точно в этом уверены, Кэп? – я поднял на него глаза, слушая гудки. Что-то в самом деле долго трубку не берут. – Всё опять изменится. Сам знаешь.
Морган невозмутимо пожал квадратными плечами, открыл холодильник и принялся без спешки загружать вещмешок. Застрявший танк выбрался из болота и не собирался останавливаться. Вопрос мой был, конечно, глупым, но без вопроса тоже нельзя, или я как-то не так понимаю свои обязанности. Тут из телефона мне в ухо ударил оглушительный музыкальный вой, гром и скрежет, и я отвлекся.
– Баламут?
– Алоха, бро! – провыла трубка инопланетным голосом. – Так, а почему тебя здесь до сих пор нет? Значит, так, всё! Берешь белку, едешь на стрелку! Всё!
– Рыжий, – сказал я (я не был уверен, что меня узнали). – У меня нетелефонный разговор.
– Так а я о чём? Приезжай, дорогой! О чём речь! Посидим, перетрем! Потом оторвемся! Девочки есть! Мальчики тоже!
Морган отчетливо хмыкнул.
– Герман Богданович, – сказал я, держа трубку несколько на отлете. – Товарищ Григоренко. Выйдите из сумрака. Родина зовет. Родине нужны герои.
Трубка замолкает на целую секунду.
– Подожди-ка, – говорит мой собеседник совсем другим голосом.
Я жду. Морган затягивает ремни вещмешка.
– Печкин, это ты? Ты серьезно? – спрашивает трубка, в которой вой и грохот сильно поотдалились. – Мы идем? Прямо сейчас? Ты меня не накалываешь?
– Примите решение, Герман Богданович, – я улыбаюсь. – А то ваша пятница так и будет заканчиваться в четверг.
– Где?
– Под мостом на Ленинском шоссе, на развязке возле парка Луначарского. Через полчаса.
3.
Морган никогда не мог мне внятно ответить, почему всему разнообразию автомобилей мира он в быту предпочитает советский УАЗ. Он начинал что-то гундеть о привычке, о первой любви, которая не проходит, об экономичности и – самый удивительный аргумент – о надежности.
Но я подозревал, что все дело, без дураков, заключается в удовольствии изо дня в день возиться с машиной. Следовало отдать Кэпу должное: странный допотопный агрегат работал в его руках безупречно. Это поневоле вызывало некоторое уважение. По крайней мере, мне еще ни разу не пришлось мерзнуть на дороге в ожидании починки. Морган вообще никогда не заставлял себя ждать.
В отличие от Рыжего!
– Час прошел, – бесстрастно сказал Морган.
Я не ответил. Он и сам знал, что без Рыжего я никуда не поеду. Уазик сытенько пофыркивал в тени моста на Ленинском шоссе.
– Если придется потратить вечер на то, чтобы вытащить его из какой-нибудь помойки, вот он у меня потом попрыгает, – проговорил Морган. – Особенно если мы из-за этого опоздаем на встречу.
– Не опоздаем, – возразил я. – Тогда ты поедешь за ним, а я пойду на встречу. Там не очень сложно, справлюсь и один.
– Не в этой жизни, – сказал он.
– Почему?
Морган, щурясь, кивнул в зеркало заднего вида и полез из машины.
Гладкий черный порше подчаливал к нам сзади бесшумно и вкрадчиво, выехав как будто прямиком из вирусной рекламы нелегального казино. Я выскочил и остановился рядом с уазиком. Правая задняя дверца порша распахнулась, и сначала пространство под мостом заполнил тонкий голос, повторяющий под музыку немного в нос: «Где бы я ни был, ты знаешь, что все – танцуют локтями, все – танцуют локтями, все – танцуют локтями». Толстый голос подхватил тонкий, и тут на топкую обочину вывалились две ноги в отсвечивающих перламутровой бензиновой радугой шузах, а за ними появилась вся долговязая фигура человека, которого
