нагадили, руки трясутся, мозги набекрень и память отшибло.
Одинокая голая лампочка под потолком, мелкая синяя плитка на стенах, отколотая в разных местах, массивная дверь с нецензурными стишками. «Вот и верь теперь людям — я дала ему при луне…» Помню, помню такие. А вот про себя — нет. В хриплых динамиках надрывается Юра Шатунов со своими розами — я что, опустился до спирта и сельской дискотеки? Надо бы выйти, найти Дюса. Как же болит башка…
Вот он, танцпол. Как тут все дешево! Светомузыка будто бы из фольги склеена. А люди? Парни в убогих свитерах или, на контрасте, в ослепительно белых рубашках еще ничего. Мне на них плевать. А вот девчонки в маминых блузках, леопардовых или даже тигровых платьях — это позор. Некоторые и вовсе были в спортивном трико с узнаваемыми тремя полосками. Хотя лица симпатичные, почти как с обложки…
— Вадик! — меня кто-то окликнул.
Я закрутил головой, потом увидел смеющуюся над моим растерянным выражением лица девушку. Смутно знакомую… Так, стоп, очень даже не смутно! Это же Вероника, с которой мы дружили со школы, а потом наши пути разошлись после… Неважно! Младше меня всего на пару лет, я в универ поступил, а она в медуху. В местное медучилище многие шли одно время, в том числе парни. Так, стоп! Мне это не нравится — Нике сейчас должно быть не меньше полтинника, как и мне! Что происходит?
— У тебя все нормально? — девушка подошла ко мне, пристально посмотрела в глаза. — Слушай, ну говорила же я тебе, не надо столько пить! Не бери пример с Дюши.
Дюша — это школьное прозвище Дюса, которое потом трансформировалось в более жесткий вариант. Они с Вероникой ровесники и еще одноклассники, по идее, мы не должны были пересечься, но я со своими мало общался. А вот с Дюшей и Вероникой мы жили в одном доме, просто в разных подъездах. Или живем… Стоп! У меня в голове словно бы перемешалось прошлое и настоящее. Что происходит?
— О, Вадимыч! — к нам подлетел слегка раскосый темноволосый парень в бежевых слаксах и черной рубашке, которая была заметно не по размеру. Дюша? Похож… Правда, и он тоже как в молодости! — А мы с Никой тебя потеряли.
Я смотрел на него, и в это же время перед глазами постаревшая версия Дюса откровенничала со мной напоследок, пока лысый киллер-левша наводил на меня пистолет.
— Нашелся уже, — машинально ответил я, параллельно ощущая, как внутри меня что-то проваливается.
Или это сон, или… Почему я сейчас разговариваю с подругой детства, которая выглядит как в старших классах? И почему точно так же молодо выглядит Дюс? Еще и ведет себя легко и непринужденно, не так, как я привык… Неужели меня настолько сильно кроет после «Мартеля»? Нет, это скорее «Три топора» или даже деревенский самогон с димедролом. Ведь где мы находимся?
— Погодите, ребят, — проговорил я внезапно севшим голосом. — Что-то мне нехорошо, на воздух надо.
А реалистично меня так штырит — тошноту и головокружение чувствую, будто на самом деле. Но такие галлюцинации мне нравятся больше, чем те, где меня убивают.
Или… Что, если это не глюки, а так было на самом деле? Но если меня застрелили, почему же я жив? И где я? В аду? В параллельном мире? В прошлом? Плевать, разберусь по ходу, главное — я не труп.
Так, передо мной разворачивается сцена из юности. Видимо, все-таки прошлое. Точно, теперь я окончательно вспомнил — август девяносто третьего, я тогда вернулся в Новокаменск на каникулы, плавно перетекшие в академический отпуск. Мне недавно исполнилось двадцать, и я, оболтус, сидел на шее родителей. Немного денег появилось только когда записался на раскопки, и то… Все спустил по-глупому, даже вспоминать не хочется. Дюсу, вернее, тогда еще Дюше — чуть меньше девятнадцати, столько же Веронике. Мы в городском ДК на дискотеке, где я тогда накидался, как последняя скотина, и… Как раз после этого мы с Вероникой перестали общаться. А ведь мне хотелось большего, но шансов уже не осталось. Я сам их перечеркнул. Да, именно в тот… в этот вечер!
— Пойдем, — Вероника взяла меня под локоть и вывела на улицу. Дюша пожал плечами и вышел следом.
На него я не смотрел — здесь вроде бы и пули в лоб еще не было, но и говорить тоже не хотелось. А вот такая настоящая девушка рядом… Хрупкая, знакомая, родная. Столько слов, которые я успел позабыть там, в будущем, потому что они были уже совсем не нужны.
— Посиди немного, отдышись, — Вероника заботливо погладила меня по плечам, усадив на лавочку перед входом в ДК. Тот самый, куда ходили все из правобережной части, в том числе наш Девятый микрорайон.
От девушки приятно пахло яблочным шампунем, русые волосы распущены, одета она была в легкое красное платьице в мелкий белый горошек. На ногах бежевые босоножки, доставшиеся по наследству от старшей сестры. Все именно так, как было… Словно жизнь пошла заново — ну, просто чокнуться можно!
Так бы весь день и сидел, пока этот полусон-полуявь не кончится, но тут перед нами появились новые действующие лица.
— Э, слышь! — раздался наглый визгливый голос. — Отошли от Терешенки!
Терешенко — это фамилия Вероники, ее я хорошо помнил. А вот приближающихся к нам парней в угрожающе надвинутых на брови кепках узнал не сразу.
Посмотрел на них, на Дюса и Веронику. Оба испуганы, особенно девушка. Побледнела, сделала шаг назад, и в ее взгляде я увидел отчаяние, смешанное с надеждой. Вот только как же мало ее было… Словно она больше рассчитывала на чудо или на появление пришельцев, чем на меня. Обидно! Но неужели я и правда когда-то был именно таким?
Глава 1
Окрестности Новокаменска, территория строительного комбината. 1993 год
Тяжелый «Камаз» с длинным фургоном въехал в услужливо открытые ворота. Предприятие пока что считалось действующим, но число заказов неуклонно сокращалось — в районе давно ничего не строили, если не считать коттеджей. Вот только стремительно богатеющие бизнесмены предпочитали огнеупорный кирпич из Боровичей, а не кривые-косые плиты Новокаменского комбината.
Васька не знал об этом, его наняли в Твери, и проблемы соседей из Ярославской области его мало волновали. У него дома тоже было не ахти с работой, но отец хотя бы помог выкупить старый фурик, на котором
