Ладно, это всего на пару минут. Откупорив крышку, я подцепила лопаточкой мазь с магической составляющей и довольно грубо мазнула по лиловому синяку.
— Ай!
— Похоже, обезболивающее не работает, можешь отпустить.
Но рыжий прохвост вообще ладони мне на ягодицы сместил и улыбнулся:
— Нет, надо дозу обезболивающего побольше!
— Наглец.
— Есть немного, — Элор, мазнув кончиками пальцев по запястью, основательнее прихватил меня за зад. Золотые глаза потемнели, выражение лица стало таким, что я ещё активнее стала втирать в синяк мазь, прямо продавливала лопаточкой, но Элор терпел, отстаивая обезболивающее действие моих ягодиц.
Отчаявшись дожать его на синяке, я придавила лопаточкой с мазью распухшую губу. Элор сдержался, а взгляд ещё потемнел.
Вокруг нас резко взвилось золотое пламя телепортационного заклинания, и меня уволокло вместе с держащим меня Элором. Он едва успел отпустить мои ягодицы — и пламя так же резко осело, скрылось в полу.
Мы находились в столовой дворца.
Разгневанный император сверлил нас таким взглядом, что я едва сдержала чешую. Помимо императора в столовой были Ланабет, оторопевшая Валерия, хмурый Арендар. Марджемир Флос — дедушка Валерии — тоже был тут вполне здоровый (откуда он взялся здесь сейчас?). И даже Линарэн присутствовал: он стоял в гогглах и сжимал мелок — похоже, его тоже от дел внезапно оторвали и телепортировали прямо сюда.
— Нет, ну вы издеваетесь? — Элор возмутился совершенно искренне. — Скажите честно: вы просто все надо мной издеваетесь?
— Кто над тобой издевается? — в столовую вошёл… Видар Второй, покойный дедушка Элора и отец императора Карита. Старый, но бодрый, ни малейших следов бледности, позволявшей заподозрить, что это зомби. Я только растерянно хлопала ресницами, а Видар Второй осмотрел Элора и весело выдал. — О, понял: Арен.
Никого появление убитого культистами императора не удивило совсем, даже Элора. То есть Элор о появлении дедушки знал, но ничего мне не сказал? Совсем ничего, хотя покойные императоры у нас не каждый день воскресают. Император нынешний сверлил меня мрачным взглядом. Видар же развернулся к Арену и со скрываемой нежностью пояснил:
— Ты это… когда в следующий раз будешь кого-нибудь угомонять, имей в виду, что ты дракон с денеей, твои удары за счёт усиленного магического фона намного сокрушительнее прежних. А твоя магия больше не совпадает с нашей: Аранских ты тоже можешь поранить. И сильно, замедлив способность к регенерации.
Видар Второй…
Может, я с ума сошла? Он же умер, он… он не может быть здесь, это нево…
Я себя одёрнула: собиралась же выкинуть из словарного запаса бестолковое слово «невозможно». Возможно всё. Не удивлюсь, если и третья денея внезапно появится, хотя в обозримой истории даже двух истинных пар одновременно в Эёране не было, только в легендах.
Глава 3
— Я. Уже. Понял, — отчеканил Арендар, гневно трепеща ноздрями. Но в его интонациях, помимо раздражения, было и чувство вины. Похоже, сожалеет, что не сдержал силу.
— А ты, Элор, — Видар опять обернулся к нему, — имей в виду, что Арен теперь не наш младшенький, а старшенький своего собственного рода, может и приложить… ну, ты это, судя по лицу, тоже уже понял.
У Элора тоже напряглись ноздри, заострились скулы.
И тут в разговор вступил Линарэн:
— Не могли бы вы перенести разборки? — Он сунул мел в карман и, оттянув гогглы на макушку, уселся за стол. — У меня мало времени, не хотелось бы тратить его на ваши упражнения в язвительности. Тем более, я считаю, что Элор в этом отношении бесспорный лидер, а пользоваться его временной слабостью не очень по-семейному.
— Вот! — возгордившийся Элор вскинул палец. — Послушайте умного дракона: я самый языкастый из вас.
Так, пора заканчивать этот балаган.
Я нарочито громко защёлкнула крышечку банки. В наступившей тишине прозвучало как-то слишком громко, и на меня уставились все, кроме слепой Ланабет.
— Мне лучше уйти, — заметила я ровно.
Поклонилась, как и положено низко, императору и Ланабет, менее глубоко поклонилась Линарэну, Арендару, Валерии и Видару Второму — всё же они все пока не правители. Марджемиру Флосу лишь слегка кивнула.
Внешне я была спокойна, но если честно — злилась. Прежде всего на то, что Элор ничего мне не рассказал о воскрешении венценосного дедушки.
Я злилась на Элора, все обиды навалились с новой силой, расшатывая нервы, и магия забурлила во мне, норовя вырваться, напоминая, что я должна сдерживаться. Но на первый этаж я отправилась всё тем же ровным, беззвучным шагом.
И остановилась на последних ступенях лестницы, услышав наверху голоса, потому что в них фигурировало знакомое имя.
— … а принц Элоранарр, конечно, такой дракон, но раздевать всех подряд, чтобы искать избранную? — невидимая мне девушка спускался вниз, и ей ответила другая девушка:
— А что ему ещё делать, если избранная сама не признаётся? Только метку искать, а метка может быть в любом месте, — последнее было сказано весьма и весьма игриво.
Что-что делал Элор? Кажется, у меня глаза на лоб полезли. А спускавшиеся фрейлины, увидев меня, синхронно ойкнули и, развернувшись, рванули вверх.
Несколько мгновений я стояла, обдумывая их слова. Затем развернулась к безмолвным гвардейцам у основания лестницы.
— Принц Элоранарр раздевал девушек, чтобы найти у них метку?
— Да.
— Но недолго.
Пробасили медведеоборотни по очереди.
«Оргия», — простонал захлёбывающийся хохотом Жаждущий и получил очередную порцию усмирения, а я отказалась от мысли спрашивать, скольких девушек и насколько досконально Элор успел проверить в своём поиске (и додумался ведь!). Потому что не моё это дело, кого он там раздевает.
Но так-то он мой избранный…
Нет!
Никакой он мне не избранный, связь до конца не сформировалась.
А ещё он у меня кресло спёр. Точнее, получается, сам император спёр моё кресло, и ведь не отдадут, надо новое искать.
Рассерженная внезапной потерей, я направилась к дверям на крыльцо.
Они распахнулись. Дарион чуть не споткнулся, но быстро взял себя в лапы. Я же лишь выше вздёрнула подбородок и, глядя строго перед собой, не удостоив его даже кивком, прошла мимо.
Вдохнула пропитанный цветочными ароматами воздух парка, но умиротворяющий запах не пригасил моей злости на Дариона.
Как он мог отдать меня Элору?
Почему решил, что за его смерть я себя не прощу?
Мне не понравилось чувство, возникшее у меня от этого вопроса, все мои чувства сейчас мне не нравились, и обстоятельства, и то, что у меня украли кресло!
