Но Вейра не открывала. Возможно, умчалась по делам. Под хрип ломаемой внизу мебели я метнулась к комнате Сирин Ларн и резко ударила кулаком. Дверь хрустнула. Не треснула, лишь хрустнула, напоминая мне о необходимости сдерживать возросшую силу.
Сама Сирин Ларн открыла её через мгновение и испуганно уставилась на меня, и я тут же выдала:
— Иди вниз и успокой этих придурков.
— Кого? — переспросила Сирин Ларн под рык разбушевавшихся братьев, а я сообразила, что слишком фривольно о них высказалась при посторонней.
Став избранной, я инстинктивно восприняла Аранских практически семьёй. Надо избавляться от этого опасного ощущения, иначе проколюсь на оговорках.
— Сам дурак! — рыкнул внизу Арендар. — Поэтому от тебя избранная и прячется!
Что-то снова грохотнуло. Хлопнула входная дверь.
— Вырос! — проворчал внизу Элор. — Большим себя почувствовал… и ведь правда большой!
Я строго посмотрела на Сирин Ларн и велела:
— Можешь возвращаться к своим делам.
— У меня нет дел, — тихо отозвалась она и нервно потёрла дверную ручку. — Я написала маме о новых обстоятельствах, но она пока не ответила.
Наверняка они там решают, на ком Сирин женить и как провернуть всё так, чтобы я на их выбор безоговорочно согласилась, а выгоду получили именно они.
— Ладно, тогда просто займись чем-нибудь. Почитай, эм-м, — я умолкла: Сирин Ларн смотрела на меня проникновенно, мягко, трепетно, словно ждала великих откровений и готова была внимать. — Развлекись как-нибудь.
— А что с Элоранарром? Мне собирать вещи или?
— Или, — вздохнула я: отпускать Сирин Ларн к меркантильным родственникам не хотелось из чистого сочувствия. — Выгнать тебя Элор не может, так что пользуйся его защитой сколь угодно долго.
Внизу что-то с грохотом разбилось о стену. Судя по звуку, диван пал в неравной борьбе с каменным перекрытием.
Кивнув мне, Сирин Ларн отступила и медленно, следя, не захочу ли я сказать ещё что-нибудь, закрыла дверь, а я направилась к лестничному пролёту.
И чуть не столкнулась с Элором: он бесшумно поднимался по ступеням.
Мы оба остановились. Я рассматривала наливающийся под глазом Элора синяк и разбитую, надувающуюся губу, он кривовато улыбался и будто чего-то ждал. И аромат его разливался вокруг: раскалённый металл, утопающий в сладкой пряности корицы
— Мда, — выдала я.
— Я могу рассчитывать на сочувствие? — сразу попытался насесть Элор, но я покачала головой:
— Завтра тебя пожалею.
— Я сегодня хочу.
— А я отпуск хочу.
Элор вскинул брови:
— Зачем? — растерялся он, но быстро опомнился. — Ладно, завтра так завтра. Ты ведь справишься с делами за день?
— Постараюсь, — пообещала я и двинулась дальше.
Задерживать меня Элор не стал, бесшумно поднимался следом. Ну как бесшумно: ступал-то он бесшумно, но как вздыхал, как вздыхал…
Всё равно дверь перед ним закрыла: он же дракон, ну помял его Арендар (что в целом плохо), но мелочь же, заживёт максимум через полчаса, а страданий-то, страданий — словно от человека какого-нибудь.
Уселась на кресло перед секретером и даже продолжила ревизию своих активов и пассивов, прикидывая, что с ними делать и как защитить от отъёма в случае, если моя избранность обнаружится и надо будет убегать. Нельзя же всё время полагаться на помощь Ланабет и Валерии, в том числе и в защите моего имущества.
Как же всё неудачно складывалось: в текущей неопределённой ситуации многие вещи я даже продать по нормальной цене не могу, а ведь для войны с Неспящими потребуются наёмники, деньги на их вооружение. Возможно, гномье оружие. И деньги на подкуп, шпионов: это раньше мне нельзя было показывать сильный интерес к Неспящим, но теперь пора узнать, где они обитают, с кем держат связь… Множество дел, которые не решишь за сутки, хоть и правда отпуск проси.
В дверь деликатно постучали. После чего она неделикатно открылась. И Элор пожаловался:
— Арен перестарался.
Оглянулась: синяк не уменьшился, даже вроде увеличился, да и рассечённая ударом губа выглядела плохо.
— Что же ты такого сказал? — полюбопытствовала я.
— Да по умственным способностям его денеи прошёлся, — отмахнулся Элор.
— Знаешь, кажется, это у тебя с умственными способностями проблемы.
— Эй, это ты посоветовал мне мордобой для просветления головы!
— Ну и как, помогло? — скепсис рвался в голос, но я его сдерживала.
— Да, очень помогло, явно лучше себя чувствую, — Элор потеребил разбитую губу и поморщился. — Но больно. Непривычно. У Арена же теперь магия немного другая, и он, похоже, этого не понимает: его удары прижгли меня его изменившейся магией, теперь раны не заживают.
— Велларр тебе в помощь.
— Зачем мне целитель, у меня же есть ты, мастер на все руки, незаменимый секретарь! — Элор вытащил из кармана баночку с мазью. — Мне бы просто раны боевые намазать. Которые я получил из-за твоего совета.
— Я не советовал оскорблять денею перед её драконом.
— Но Валерия поступила глупо. И противозаконно: укрывать избранных запрещено! И список такой — тоже глупость. Допустим, я сделаю вид, что согласен, буду всё исполнять — что помешает мне вернуться к прежнему поведению после того, как избранная окажется в моей сокровищнице?
— Ничего, — согласилась я, но самое плохое в придуманном Валерией списке другое: если Элор начнёт для вида ему следовать, он же меня с ума сведёт страданиями из-за этого!
— Так ты поможешь? — Элор протянул через порог руку с поблескивающей на ладони баночкой.
— Но после этого ты дашь мне заняться делами, иначе попрошу ещё один выходной.
— Хорошо, — и Элор бодро прошёл ко мне.
Он был выше, так что я неохотно указала на кресло и предупредила:
— Сейчас лопаточку принесу.
Инструмент я прихватила в ванной комнате, вздохнула тяжко: Элора ведь будет тянуть на всякие брачные игрища, у меня период размножения подступает — это будут очень тяжёлые месяцы!
Но из ванной я вышла собранная и спокойная. Элор запрокинул голову на спинку кресла и смотрел на меня из-под полуопущенных ресниц. Огненно-рыжие волосы сверкали в сиянии магической сферы, лицо казалось каким-то особенно одухотворённо-красивым.
Отведя взгляд, я приблизилась вплотную и взяла баночку. Элор ухватил меня за бёдра и поставил между своих разведённых ног.
— Кхм, — я приподняла бровь.
— У меня скула болит, губа болит, а когда держу тебя — так спокойно и почти не больно, — Элор смотрел на меня честно-честно, и что хуже всего — не солгал.
