его добудешь!
- Ты получишь браунинг, - сказал Остен-Сакен. - Но за это ты должен исполнить просьбу командира.
- Просьба просьбе рознь, - степенно произнес Житков.
- Командир обращается к тебе, потому что знает: ты стоишь взрослого матроса, на тебя можно положиться. Ты мичмана Селезнева знаешь?
- А то как же… хороший человек.
- Свой?
- Свой, - уверенно сказал Житков.
- Так вот… твой приятель… как его?
- Найденов Санька?
- Вот, вот: Найденов. Он повез сейчас мичмана Селезнева на «Свободную Россию» с важным поручением. Но мичман забыл здесь пакет. Этот пакет нужно доставить вслед Селезневу. Можешь?
- Почему нет?
Тихменев пальцем подозвал юнгу:
- Видишь пакет?
- Так точно.
- Тут важные документы. Приказ о том, как сберечь для России флот, как исполнить приказ Ленина. Доставишь этот конверт капитану второго ранга Терентьеву на «Свободную Россию».
- А вам расписку?
- Мы сделаем так. - Остен-Сакен взял листок и набросал несколько строк: - Вот слушай, что я пишу кавторангу Терентьеву: «Доставившему этот пакет тут же выдайте браунинг с патронами». Понятно?
- Понятно! - радостно произнес Житков,
Барон вскрыл конверт и быстро набросал под подписью Тихменева по-английски: «Подателя сего ни в коем случае не выпускайте с корабля. Никто не должен знать о существования сношений между нами». Старательно заклеил конверт, запечатал его сургучом и передал Житкову; - Спрячь хорошенько;
- Будьте покойны, такого приказа не потеряем. - Житков спрятал конверт под тельняшку. Он хотел было уже итти, но вдруг остановился: - А там не обманут, дадут браунинг? - спросил он самого Тихменева. Вместо ответа тот кивнул в сторону Остен-Сакена. Барон внушительно сказал:
- Даю тебе честное слово: ты получишь свое. Но уговор: ни одна душа не знает о твоем отъезде с корабля. Есть?
- Есть!
Не чувствуя под собою ног от радости, Житков выбежал из салона.
Каждое слово, сказанное в салоне, было ясно слышно в адмиральской спальне. Найденов не мог шевелиться и говорить, но ничто не мешало ему слушать. Он, как угорь, извивался на ковре, покрывавшем палубу спальни. Бился головой, перекатывался с боку на бок - все напрасно: путы оставались такими же крепкими, кляп так же плотно сидел во рту. Из салона ясно донесся стук тяжелой двери, захлопнувшейся за Пашкой.
- Славу богу, - произнес Остен-Сакен.
- Это мы скажем, когда капитан Терентьев даст нам сигнал, что готов следовать за нами в Севастополь, - сказал Тихменев, в сомнении покачивая головой.
Покрытые рыжей шерстью пальцы барона не спеша переходили от пуговицы к пуговице. Он расстегнул китель, закурил папиросу и, с наслаждением затянувшись, сказал: - Gott mitt uns! С нами бог!
3. ПОЗОР ИЗМЕННИКАМ РОССИИ!
В ночь с 16 на 17 июня 1918 года в Новороссийской бухте началось необычайное оживление. Команда линейного корабля «Воля», распропагандированная представителями новороссийского совета, державшего руку Кубано-Черноморской рады, поддержала Тихменева. Было решено итти в Севастополь. К морякам «Воли» присоединились команды нескольких миноносцев. Были корабли, где мнения команд разделились: одни стояли за то, чтобы топить суда, меньшинство за Поход в Севастополь. С таких судов отгребали вереницы шлюпок на миноносцы, решившие уходить, и главным образом на «Волю», чье решение плыть в Севастополь считалось самым твердым. Были суда, совсем или почти совсем покинутые командами. К этим тянулись лодки городского сброда, норовившего поживиться флотским добром. В числе кораблей, брошенных экипажами, был и дредноут «Свободная Россия». На его борту осталось едва шестьдесят матросов. Командир линкора Терентьев давно уже сочувствовал планам Тихменева. Получив через юнгу Житкова прямое указание подготовиться к походу, он делал отчаянные попытки поднять пары. Но кочегаров, согласившихся нарушить приказ советского правительства, на линкоре было мало. Их не хватало на обслуживание даже половины котлов.
В ванной командирской каюты был заперт юнга» с «Воли», доставивший Терентьеву предательский приказ Тихменева. Под утро Терентьев вернулся к себе в каюту, намученный напрасными попытками поднять пары. Он понял, что ему предстоит либо до конца разделить участь своего корабля, либо покинуть его навсегда, если он хочет вместе с другими изменниками бежать в Севастополь под защиту немецких и белогвардейских штыков. Выбор был сделан. Терентьев стал собираться в путь. Тут он подумал о своем маленьком пленнике. Но кто теперь поручится за то, что Терентьеву удастся добраться до борта «Воли», и за то, что Тихменев благополучно выведет «Волю» в море? Кто знает, не попадут ли предатели, собравшиеся на ее борту, в руки моряков, оставшихся верными советской власти? Было благоразумней сохранить в тайне свои сношения с Тихменевым. Не долго думая, Терентьев выкинул ключ от ванной в иллюминатор и завалил дверь, в нее всякими вещами, придав им такой вид, будто она уже давным-давно не разбирались.
Житков между тем безмятежно спал в своем заточении, не подозревая о ловушке. Во сне он крепко сжимал потеплевшую от его маленьких рук черную сталь браунинга. Сон мальчика был крепок благодаря стакану портвейна, которым угостил его офицер. Терентьев обещал утром снабдить посланца и патронами к браунингу. Но к утру, когда Житков разомкнул наконец отяжелевшие веки и захотел выйти из ванной, никто не отозвался на его стук. Дредноут был покинут Терентьевым и всей командой. На стальном гиганте не осталось ни единой живой души. Напрасно стучал Пашка в дверь кулаками, и ногами, напрасно бил он в переборки всем, что попадалось под руки, - ему отвечало только глухое гудение стали.
Ничего не понимая, он опустился да решетчатую скамеечку около ванны.
«Что ж это такое? В тюрьме я, что ли?… Кабы Саньку сюда! Он бы меня вызволил, непременно бы вызволил!» растерянно думал Пашка.
Он не знал, что его друг находится в еще более тяжелом положении, чем он сам…
По тому, что говорилось в салоне «Воли», Найденов мог составить представление, о происходящем. «Воля» готовилась к походу. Ее мощный стальной корпус уже вздрагивал мелкой, едва заметной дрожью оживающих машин. Ночь не прошла для корабля бесследно. На нем собрались толпы дезертиров. В числе их было и несколько кочегаров, помогавших офицерам-изменникам поднять пары. Решившие итти с «Волей» в Севастсполь комнды миноносцев уже выводили свои корабли на внешний рейд Новороссийска.
Прислушиваясь к движению на корабле, Санька не смыкал воспаленных от бессонницы глаз. Снова и снова пытался он освободиться от своих пут. Но веревки на руках не ослабевали, только сильней впивались в тело. Мальчик чувствовал, что руки его растерты в кровь. Невыносимо саднила раны жесткая пенька. Ничего не удалось сделать и с кляпом. От него ломило скулы, cyдорогой сводило челюсти. Временами, когда силы
