же ночью, во что бы то ни стало. Завтра будет поздно.
Тяжелая дверь резного дуба затворилась за широкой спиной Тихменева. Остен-Сакен держал конверт за углы длинными пальцами, поросшими такою же рыжей шерстью, как и его щеки.
- Вам во что бы то ни стало угодно знать содержание письма? - подчеркнуто-вежливо спросил он.
- Да, - твердо ответил Селезнев.
- Извольте-с. - Глядя на Селезнева своими бесцветными остзейскими глазами, Остен-Сакен отчеканил: - Даю вам точный текст: «С получением сего приказываю безотлагательно приступить к выполнению официальной директивы Совета Народных Комиссаров. Дальнейшее промедление может повести к непоправимым последствиям для всего флота и для России». - Он на секунду умолк и насмешливо сказал: - Ну-с, а директива господ народных комиссаров вам, вероятно, известна: русским моржам во что бы то ни стало стать самотопами. По мнению «товарищей» лучше утопить корабли, чем передать их немцам или хотя бы украинскому правительству, с тем чтобы когда-нибудь получить их обратно в целости и сохранности.
- Если суда эскадры попадут в руки немцев или их украинских прихвостней, на них тотчас будет поднят германский флаг. Они больше никогда не станут русскими, Они вступят в строй германского флота, чтобы держать под своими пушками наше побережье или драться с кораблями, которые останутся верными России, - горячо произнес Селезнев.
- Значит, - глаза Остен-Сакена сузились, - вы не расходитесь во мнении с господами «товарищами»?
- Нет, - по-прежнему твердо ответил Селезнев.
- И согласны с потоплением эскадры?
- Да.
- В таком случае можете везти этот пакет без колебаний.
- Вы даёте мне слово в том, что именно таково содержание письма? - опросил Селезнев, глядя в упор на барона. - Слово русского офицера?
- Слово русского офицера? - переспросил Остен-Сакен. - Охотно. - И еще раз раздельно повторил: - Даю слово русского офицера.
Селезнев протянул руку е пакету. Остен-Сакен нерешительно передал письмо. Селезнев держал его в вытянутой руке и глядел на конверт, словно стараясь сквозь его плотную бумагу проникнуть в содержание.
- Я должен видеть текст своими глазами, - сказал он, наконец.
Остен-Сакен недоуменно поднял брови: - Вам недостаточно моего слова?
- Нет.
Остен-Сакен смешался, его лицо выражало растерянность.
- Ну, знаете ли, мичман, это уже переходит всякие границы. - Он потянулся к письму. - Хорошо… Я переведу вам текст дословно. Во избежание ненужного любопытства оно написано по-английски.
- Благодарю вас, - резко сказал Селезнев, - я прочту и сам.
- Ни в коем случае. Верните пакет! - Остен-Сакен рванулся к Селезневу, шагнувшему к двери, - Слышите: отдайте пакет!… Или…
Селезнев остановился:
- Или?…
- Все узнают, вся Россия узнает, что вы не офицер, да, да, не офицер, а…
- Ну-с, договаривайте,
- Вы не офицер, вы изменник. России, вы большевик-с, милостивый государь!
Селезнев круто повернулся и, не отвечая, пошел прочь, но, прежде чем он успел взяться за ручку двери, за его спиною глухо стукнул выстрел маленького браунинга. Селезнев качнулся, без звука упал…
В каюту вбежал испуганный Тихменев.
- Что, что случилось? - Увидев тело мичмана, он остановился, как вкопанный. - Что вы наделали, боже мой, что вы наделали! - простонал он.
Но Остен-Сакен не дал командиру времени для жалоб и упреков. Подчиняясь указаниям барона, тучный каперанг послушно помог перенести тело в адмиральскую спальню.
Труп тщательно накрыли одеялами и замкнули каюту на ключ.
Тихменев, как подкошенный, упал в кресло и снова простонал:
- Что теперь будет? Ведь он член судового комитету!
- Завтра мы будем в море под андреевским флагом, - закуривая, сказал Остен-Сакен. - Никакие комитеты не смогут нам помешать спустить мичмана за борт по всем правилам похоронного искусства.
- О, как бы я хотел быть в море! - уныло произнес Тихменев;
- Директива генерала Краснова ясна: требование фельдмаршала фон-Эйхгорна должны быть выполнены; корабли необходимо вернуть в Севастополь. И они будут там!
- Если бы это было так просто!
- Адмиральские орлы стоят того, чтобы поломать се6е голову, - улыбнулся Остен-Сакен. Но то, что он в этот момент увидел, согнало улыбку с его тонких губ прильнув лицом к стеклу двери каюты, так что нос расплющился в широкий белый пятачок, на кормовом балкону стоял Найденов. Глаза его были полны испуга и любопытства. По этим глазам Остен-Сакен понял, что парень видел все. Одним прыжком офицер был у двери, распахнул ее втащил мальчика в каюту. Не прошло и пяти минут, как Найденов оказался в той же спальне, где лежало тело Селезнева. Крепкая веревка не позволяла ему совершить ни одного движения. Тугой кляп плотно сидел во рту.
2. ЧЕСТНОЕ СЛОВО БАРОНА
Рука барона слегка вздрагивала, когда он подносил спичку взволнованно закуривавшему командиру.
- Какая страшная оплошность! - сказал Тихменев.
- Да, мальчишка мог «испортить все дело, - согласился Остен-Сакен. - Удивительно, как я мог забыть, что эти паршивцы целый день торчали тут на беседке. Нашли тоже время, медяшку драить.
- Да, да, конечно, - рассеянно сказал Тихменев. - Там было двое мальчишек?
- Так точно. Один - наш юнга. - Где же второй? Остен-Сакен растерянно оглянулся. - Вы нравы, нужно его найти.
- Боже мой, - опять застонал Тихменев, - если он что-нибудь видел!…
Но Остен-Сакена уже не было в салоне. Он мчался по проходам корабля, но его нескончаемым палубам. Прошло не меньше четверти часа, пока он вернулся к Тихме-яеву, сопровождаемый Пашкой Житковым.
- Ну, малыш, рассказывай, что ты видел, - ласково спросил барон, плотно затворив дверь салона. - Ты был здесь минут пятнадцать тому назад?
- Никак нет.
Тихменев вопросительно взглянул на Остен-Сакена:
- Значит…
- Небось, это Санька, - весело перебил его Житков. - Найденов Александр, с гидробазы, летчик. Он тут на беседке оставался покурить.
- Летчик? Так, так… - Барон неопределенно покрутил. пальцами и неожиданно вынул из кармана портсигар; - Кури.
Житков смешался:
- Благодарю покорно, не курю.
Офицеры заговорили между собой по-английски.
- Великолепная идея, - сказал Остен-Сакен: - этот парень может отвезти пакет Терентьеву.
- Вы думаете? - нерешительно спросил Тихменев.
- Он может уйти с корабля, не возбуждая подозрений, - сказал Остен-Сакен и обратился к юнге: - Хочешь получить, двадцать пять рублей, нет, пятьдесят?
- На что мне?
- А что же ты хотел бы иметь? - заискивающе спросил барон. - Что бы ты хотел получить больше всегo?
- Больше всего? - Пашка напряженно думал: - Больше всего? Только этого не может быть…
- Командир все может, - сказал барон. - Командир хочет сделать тебе подарок… Говори же!
- Больше всего?… Браунинг! - мечтательно произнес Пашка. - Да разве
