Из недр пещеры донесся негромкий шорох, а за ним – фырканье вроде козлиного. Абита напружинилась, насторожилась, готовая броситься наутек.
– Кто там? – окликнула она, выставив перед собой палку, будто копье. – Самсон, ты? Отзовись, Бога ради!
Дожидаясь ответа, Абита стиснула палку до боли в ладонях. В мучительном ожидании прошло не меньше минуты, но из пещеры не донеслось больше ни звука, и тогда она медленно перевела дух.
«Прекрати трусить, гусыня бестолковая!»
Закусив губу, Абита осторожно шагнула вперед, и вдруг пол пещеры ушел из-под ног. Рухнув на бок, заскользив вниз, она отчаянно впилась ногтями в сыпучую землю в поисках хоть чего-нибудь, хоть какой-то опоры, только бы остановить падение. По счастью, под руку подвернулся торчащий из земли камень. Изо всех сил вцепившись в него и второй рукой, Абита попробовала обо что-нибудь опереться ногами и ахнула: ноги нащупали лишь пустоту. Внизу, под нею, зиял непроглядно-темный провал.
Повиснув над бездной, шумно, часто дыша, Абита вслушалась в перестук осыпающихся на дно ямы камней. Казалось, падению их не будет конца… и тут до ее ушей снова донесся тот самый шорох. На этот раз ей без труда удалось разобрать, что доносится он снизу, из ямы под ногами. Тут она и поняла, что стряслось – что козел провалился в эту самую яму.
– Вот скотина безмозглая, – проговорила она. – Вот же болван бородатый…
Упав с такой высоты, козел наверняка свернул себе шею или сломал хребет, и, значит, на племя уже не годен, а доить козла, как известно, занятие бессмысленное.
– Куда тебя, дурня, теперь? Только на жаркое. Вот доберусь до…
И тут она осеклась.
Из ямы снова донесся какой-то шум.
Абита сощурилась, вглядываясь в темноту.
Вновь тот же звук, и тут уж сомнений не оставалось: козел здесь ни при чем. Шепот… шепот, словно бы детский, только слов Абита разобрать не смогла – казалось, язык какой-то чужой.
«Туземцы», – подумала она, но нет, дело было в чем-то еще: шепот Абита не просто слышала – чувствовала, точно слова мурашками ползли прямо под кожу. Все тело обдало холодом, и тут она поняла… поняла…
– Отпусти. Разожми руки. Мы подхватим тебя.
Абита с удвоенной силой рванулась наверх, как ни тянула книзу мокрая, грязная юбка.
Вновь тот же голос… только гораздо ближе. Бросив взгляд вниз, Абита не смогла разглядеть ничего – даже ступни ее исчезали в ужасающей тьме. Еще рывок, и локоть утвердился на краю ямы, а затем ей удалось зацепиться за край и коленом. Выбравшись наверх, Абита откатилась прочь от провала, поднялась на колени и во весь дух бросилась к выходу, к дневному свету, споткнулась, упала… и тут кто-то коснулся ее ноги! Из горла вырвался отчаянный визг, однако позади не оказалось никого.
– Оставь меня! – вскричала она.
На четвереньках выбравшись из пещеры, скатившись кубарем вниз, Абита поднялась на колени и обернулась к пещере в ожидании преследователя, кем бы тот ни оказался.
– Ты ненастоящий, – прошептала она, покачав головой. – Ненастоящий.
С этими словами она откинула волосы с глаз и увидела там, в неверных предвечерних сумерках, возвышающееся над нею невероятно огромное, исполинское дерево с кроваво-алой листвой. Не в силах пошевелиться, не в силах даже моргнуть, Абита замерла, и вдруг услышала оклик откуда-то издалека, а затем громче, ближе:
– Абита! Абита!
Обернувшись, Абита увидела на том берегу болотца Эдварда с фонарем в руке. Сгорбленный силуэт мужа темнел на фоне угасавшей вечерней зари.
Тогда она снова взглянула на дерево и обнаружила, что дерево исчезло, как не бывало… однако над исполинским пнем легонько покачивался свежий росток.
– Раньше его здесь не было, – прошептала она.
«Нет, проглядеть его я никак не могла: вон листья какие красные».
– Абита!
Абита вскочила и, огибая болотце, бросилась к Эдварду. Такой радости появление мужа не доставляло ей еще никогда.
– Абита, что с…
Подняв фонарь, Эдвард оглядел ее с головы до ног, в смятении поднял брови. Да, ну и вид, ну и зрелище… сплошь в грязи и палой листве, чепец потеряла, мокрые грязные волосы прядями липнут к щекам, и вдобавок – это Абита заметила только сейчас – куда-то пропал один из башмаков.
– Бедняжка, что с тобой стря…
– Эдвард, я потеряла его, потеряла! – затараторила она с дрожью в голосе. – Потеряла!
– Кого? Кого потеряла?
– Нового козла, Самсона. Самсон пропал. Прости…
Эдвард окинул взглядом темные заросли.
– Ничего, отыщем.
– Нет, Эдвард, ты вначале дослушай. Самсон погиб. В яму упал. Упал и… и сгинул с концами.
Осознав, что это для них означает, Эдвард переменился в лице. Без козла, без производителя, потомства от козочек по весне не дождешься.
– Это точно?
– Еще как, Эдвард. Вон… вон пещера, а внутри – яма глубокая, – слегка запнувшись, ответила она и ткнула пальцем назад, за плечо. – Он там, на дне. Я так виновата… так виновата перед тобой… я…
Подняв руку, Эдвард обнял Абиту, привлек к себе, что проделывал крайне редко. Объятия вышли неловкими, скорее, отеческими, как и все его знаки внимания интимного толка, однако Абита знала: муж изо всех сил старается ее утешить.
– Эдвард, ты меня что же, не слышишь? – отстранившись, удивилась она. – Самсон пропал из-за меня. Из-за меня. Ты же сердиться должен. Полное право имеешь.
– Оставим эти тревоги на завтра, – сказал он. – Утро вечера мудренее. Будет на то воля Господа… как-нибудь проживем.
На глаза навернулись горячие слезы – слезы злости на Эдварда и не только. Нет, он, как всегда, из себя не выйдет, а лучше бы разозлился, лучше бы обругал ее, на чем свет стоит: может, тогда Абита злилась бы на собственную безголовость хоть чуточку меньше.
– Это вовсе не Господь оставил калитку незапертой, – зарычала она. – Это я, я! Я во всем виновата. Нельзя же всю жизнь во всем винить Господа. Не выйдет из этого никакого…
– Довольно! – с неожиданной резкостью оборвал ее Эдвард.
Однако Абита, уловив кроющуюся за резкостью слабость, решила ни на чем не настаивать, уступить: пусть без помех разбирается во всем по-своему.
– Довольно, – прошептал Эдвард и, развернувшись, усталый, подавленный, двинулся по склону оврага наверх, к дому.
Оглянувшись на темный зев пещеры, Абита последовала за ним.
Приближаясь к дому, Абита увидела белого жеребца, привязанного у крыльца.
