ремень через плечо.
— Я заеду за тобой в десять. Пожалуйста, будь готова к этому времени.
— Ага, — рассеянно ответила я и, как только тетя протиснулась через входную дверь, снова открыла телефонную книгу. Услышав, как заревел мотор машины, я набрала номер Джо Джареда.
— Хелен Джонс, — произнес он, видимо прочитав имя на определителе номера. Голос его прозвучал так резко, что я отдернула трубку и тряхнула головой, словно ухо мне буравило что-то острое.
— Нет, — проговорила я, снова поднося трубку к губам. — Это ее внучка, Таллула. — Мы с Джо никогда не встречались. Я почувствовала озноб, но рука, державшая телефон, вспотела. — Вы все еще хотите купить наше ранчо?
Я не собиралась отказываться от работы в Монтане.
ГЛАВА 2
Следующим утром я встала рано, чтобы до начала траурной церемонии собрать как можно больше яиц. Джо Джаред принял мое предложение с энтузиазмом, но, пока не улажены все детали сделки, я должна была выполнять свои обычные ежедневные обязанности на ферме.
Темное небо тяжело нависало над землей и обещало разразиться грозой. Дождь в пустыне — явление редкое и всегда желанное. Скоро тучи разверзнутся, словно им распороли брюхо. Ливень будет извергаться с неба час или два, пропитывая водой пересохшую землю, и все вокруг засияет. Я любила ненастные дни, как и все жители этих мест: резвые дети плясали на улицах, запрокидывая головы, да и взрослые сразу оживлялись, сбивались в кучки, благодарно кивая и соглашаясь, что природа истомилась по дождю. Зонтов ни у кого не было.
С трудом выкатив тачку из амбара, я протолкала ее по песку в середину загона. Металлическая решетка в основании высокого элеватора со щелчком открылась, и все страусы повернули к ней головы. Корм посыпался по желобу в кормушку, и страусы устремились на завтрак.
Я увильнула с их пути, мечтая о Монтане, где меня не будут целый день клевать агрессивные птицы весом в три раза больше, чем я сама. На моих руках уже не было живого места от синяков всех мыслимых оттенков. Я намеревалась собрать яйца, пока страусы будут заняты трапезой, чтобы по возможности избежать новых щипков, но, когда они поднялись на ноги, оказалось, что все гнезда пустые. Все, за исключением единственного, где покоилось одинокое яйцо.
Я в растерянности подняла его. Оно было теплым и довольно тяжелым. Я оглядела землю в поисках других белых шаров, но яиц больше не было. Бережно прижимая к себе яйцо, я обошла весь загон, заглядывая в пустые гнезда. Песчаные ямки казались маленькими воронками, оставшимися после бескровной битвы.
У кормушки страусы, плотно сбившись в стаю, тянули длинные шеи и быстрыми, нарочитыми движениями — так моя тетя иной раз проверяла температуру кастрюли — клевали зерна. На первый взгляд все было как обычно.
С дальнего конца загона я наблюдала, как птицы закончили завтрак и стали расходиться от опустевшей кормушки, разбредаясь в разные стороны. Под темным небом коричневые, словно песок пустыни, самки размашистым шагом поспешили к гнездам и уселись на них точно так же, как делали это каждый день. Никаких странностей в их поведении не замечалось. Когда они закрыли собой пустые лунки, я даже засомневалась, уж не померещилось ли мне все это, но единственное яйцо, которое я держала в руках, убедило меня, что все происходит наяву.
Я тут же вспомнила о вчерашнем разговоре с Джо Джаредом. Он выразил горячее желание приобрести ранчо, но не приходилось сомневаться, что покупатель даст задний ход, если узнает о странностях в поведении птиц. Сами по себе яйца его не волновали: он поставлял на продажу мясо и кожу страусов, а потому занимался выведением и выращиванием птенцов на замену тем птицам, которых отправлял на бойню. То есть яйца ему все-таки были нужны — что за страусиная ферма без страусиных яиц?
Так и держа на сгибе локтя яйцо, я в поисках симптомов болезни обхватила другой рукой клюв ближайшей самки. Она, запротестовав, распушила перья и стала ерзать на гнезде, но я держала ее крепко, и потому страусиха наконец позволила мне приблизить к себе ее голову и проверить, нет ли во влажных глазах выделений и не видно ли каких-то других изменений. Ничего не обнаружив, я осмотрела также одного из самцов, но по всем внешним признакам птицы были совершенно здоровы.
Тогда я предположила, что отсутствие яиц может быть связано с порчей корма, забралась по лестнице элеватора и заглянула в резервуар, но зерна были сухие и без гнили. Я даже отхлебнула воды из поилки, подозревая горький привкус или несвежий запах, но вода оказалась прохладной и чистой. Разумеется, я понимала, что не все могу определить: прежде чем вред становится очевидным, не уловимые ни глазом, ни вкусовыми рецепторами, ни обонянием токсины некоторое время накапливаются в организме. Как объяснить, что страусы вдруг ни с того ни с сего перестали нестись? Что могло произойти за одну ночь? Ерунда какая-то. По видимости, все было в порядке. Все, кроме отсутствия яиц.
Из-за низких туч, заслонивших солнце, я потеряла счет времени и, когда заметила приближение тетиного минивэна, все еще пребывала в размышлениях. Положив единственное яйцо в холодильную камеру, я поспешила в дом переодеваться.
Когда тетя Кристина просигналила у дверей, я вышла из дома в недавно купленном черном хлопковом платье, которое жало в плечах, но, к счастью, закрывало синяки на руках, и забралась на переднее сиденье машины. Тетя была в элегантном черном платье для беременных с атласным V-образным воротником. Она неодобрительно покосилась на мои грязные сапоги, но промолчала.
Мои притихшие двоюродные сестры сидели в два ряда позади меня, одетые в одинаковые черные наряды. Когда я приехала жить на ферму, Габби, старшая из кузин, была еще младенцем и в любом месте сразу становилась центром внимания. Лишь только она сделала свои первые шаги, как у тети появилась вторая дочь, затем третья, четвертая, пятая, и семейное восхищение последовательно делилось между всеми поровну, пока они не лишились индивидуальности и не стали просто «девочками». Мне казалось, что пятеро детей — больше чем достаточно, но потом, после перерыва в несколько лет, тетя Кристина объявила, что Бог счел целесообразным снова благословить их семью. И опять девочкой.
Сейчас тетя, отягощенная грузом шестой беременности, решительно налегала на руль. Чудо, что она вообще дотягивалась до педалей, учитывая, насколько ей пришлось отодвинуть кресло, чтобы разместить свой гигантский живот. Она завела машину и сказала:
— После службы забери фотографию бабушки, для которой я заказала рамку. — Машина
