которые в дальнейшем и положили начало независимой Латвии.
Современная латвийская официозная историография начинает историю государства Латвия с возникновения мысли об отличиях латышей от соседних им народов и стремлении к национальному самоопределению. Такой подход распространен среди «молодых государств», получивших государственность лишь в XX в., но вряд ли может считаться научным. Ведь история государственности — это не история развития идеи о национальном государстве, а история именно государства.
Начиная историю своей государственности с младола-тышей, официозные латвийские историографы прибегают к еще одной подтасовке. Латышская нация, как и предпосылки к созданию латышского государства, формировалась под воздействием множества других акторов, не имевших отношения к младолатышам: это и социал-демократические движения Латвии, и правые политические партии, и даже праворадикальные объединения. Забывая их, современные латвийские казенные историки «поднимают на щит» предпринимателя Кришьяниса Валдемарса, фольклориста Кришьяниса Баронса, писателя и поэта Аусеклиса и других деятелей культуры и науки. Но их вклад не является ключевым для становления латышской нации и государства. Разумеется, нельзя отрицать, что эти личности, как и все движение младолатышей, сыграли существенную роль в этих процессах. Они многое привнесли в культурное наследие латышей, однако на одной культуре государство не построить.
Как известно, самый крепкий союз — это союз против общего врага. Логично, что и у младолатышей был общий враг. Были и идеи о том, как от этого врага избавиться. Таким врагом в Латвии издревле были остзейские немецкие бароны, получившие российские дворянские титулы. За ними были закреплены земельная собственность и право суда на этих землях. Фактически в Российской империи Лифляндская и Курляндская губернии, ныне входящие в состав современной Латвии, были сохранены под автономным правлением остзейских баронов. Сам латышский народ исторически оставался преимущественно деревенским, и в городах в основном проживали немцы, евреи и русские. К слову, эта демографическая особенность имеет место и в сегодняшней Латвии. Разумеется, ситуация сильно поменялась, но сельское население страны все так же преимущественно латышское, а большая часть русского населения проживает в крупных городах.
Младолатыши назначили врага и начали борьбу против остзейских баронов. Сегодня трудно судить, был ли у них какой-то общий план освобождения латышского народа из-под гнета немецкого помещичества; историки спорили об этом на протяжении всего ХХ в.[2]
По оценке некоторых исследователей, лидеры младолатышского движения имели пророссийскую ориентацию, даже русофильскую. Многие из них получали образование в Петербурге, а иногда постоянно жили в столице. Существует история о том, что в годы проживания в Петербурге деятели младолатышского движения писали на дверях своих домов на национальном языке «Latvietis», то есть «латыш», тем самым подчеркивая свою национальную принадлежность и приверженность идеям национального становления. Однако столичное образование было не единственной причиной подобных настроений среди младолатышей. Русификаторская политика Александра III в Прибалтике означала унификацию законодательства и процессуальных норм (включая ведение документооборота на русском языке) во всей стране, что подразумевало также сокращение произвола немецких баронов над местным населением в Прибалтике.
Поэтому царский трон неожиданно стал союзником младолатышей в борьбе против произвола немецких баронов. Их идея заключалась в реформировании прибалтийских губерний с опорой на правовые и государственные органы Российской империи, с учетом интересов Российского государства. Однако на пути младолатышей стояли сословное общество и неразвитый капитализм. Изначально небольшая прослойка балтийских немцев во второй половине XIX в. владела практически всем на территории современной Латвии. Газеты, заводы, пароходы — все было в их руках. Фактически немецкое помещичество для империи было основой спокойствия и базисом мироустройства на этих территориях. За все время власти немецких баронов на территории Прибалтики процент немецких лютеран в населении никогда не превышал 8 %. Это достаточно ярко показывает концентрацию власти в руках узкой части населения, по сути диаспоры, не представляющей титульной нации на территории Лифляндской, Курляндской и Эстляндской губерний[3]. Так как после присоединения Прибалтики при Петре I все остзейские бароны получили дворянский титул, то и все их владения остались при них вплоть до начала 1917 г.
Развитие капитализма в России во второй половине XIX в. сыграло на руку национальному движению в Латвии.
Возникновение сравнительно крупного пласта богатых латышских предпринимателей в последней четверти XIX столетия подтолкнуло движение младолатышей вперед и обеспечило его необходимыми связями и ресурсами. Опорой движения в то время стали латышские предприниматели, деятели культуры и науки в Петербурге и Москве.
В результате начала бурной деятельности по отстаиванию автономии Прибалтийских территорий в рамках Российской империи образовалась достаточно интересная картина. «Младолатыши» избрали царскую власть своей опорой в борьбе против немецкого (по происхождению) дворянства. Однако русификация на территории современных Латвии и Эстонии, начатая с благими намерениями, окончилась неоднозначными результатами.
Русификация имела несколько целей, однако основной посыл реформ — привести окраины империи к большей интеграции, начиная от образования и закачивая устройством местного самоуправления[4]. Так, в конце 1880-х гг. после ревизии, выявившей полное несоответствие системы власти на прибалтийских землях российским стандартам, стали претворятся в жизнь реформы правоохранительных органов и судебной системы, которые теперь действовали по российскому законодательству; русский язык был установлен единственным в образовании (начиная со школ) и законодательстве; были произведены перемены в самоуправлении, в результате чего немцев на управленческих местах в Прибалтике заменили русские.
Думается, именно процесс русификации стал отправной точкой для формирования активного латышского национализма. Поначалу русификация шла быстро и даже воспринималась положительно самим населением, ибо противопоставлялась онемечиванию, которое длилось столетиями. Сближение с русской культурой и обучение русскому языку открыли молодым латышам многие двери за пределами своего края. В первую очередь это, разумеется, сказалось на образовании молодых людей. Возможность поехать учиться в Петербург, Москву и другие города России сыграла, пожалуй, важнейшую роль в формировании латышской интеллигенции, затем возглавившей нацию и в итоге основавшей государство, каким бы оно ни было.
Установление общего законодательства и ограничение самоуправства местных баронов позитивно сказались на общем развитии прибалтийских губерний. Здесь отмечались рост уровня жизни, образования и в целом развитие общества. Однако к началу XX в. эти позитивные изменения замедлились из-за общего кризиса Российской империи, вызванного экономической отсталостью и бедственным положением подавляющего большинства населения. Соответственно и развитие национального самосознания на окраинах государства происходило в разных направлениях, начали прорастать многочисленные побеги латышского национализма. В конечном итоге мысль о том, что русификация является аналогом онемечивания, стала проникать практически во все слои латышского общества. Поэтому уже возникшая и достаточно крепкая латышская городская буржуазия начала формировать идею самостоятельного латвийского государства. Однако эти идеи были достаточно слабы и набирали силу еще долгие 20 лет, до революции 1917 г.
1.2. Революция 1905 г. в Латвии
Рост национального самосознания
