Как думаешь?
– Угу, – промычал Лев Евгеньевич.
– А вот и я так думаю, – мужичек подошел ближе, найдя благодарного слушателя, указал огоньком папиросы в сторону дома. – Дня три назад барыгу одного забирали, кооператора. Ему утюгом все пузо пожгли. А паяльник… того… ну, сам понимаешь.
– Угу.
– Пока ехали, орал как резанный. Как больница показалась, так вырываться начал, мол не пойдете дальше. Типа, там его менты будут крутить и разводить, а они в этом страшнее любой братвы. Говорит, на дачу везите, да все, что нужно по медицине, там сделайте. Долларами, говорит, заплачу. Ну, нам же не жалко, мы и отвезли. А вчера видел его, в реанимации. У него черенок от лопаты… ну, там где паяльник был. И что у них за мода пошла всякие предметы в живого человека запихивать?
– Угу.
Лев Евгеньевич щелчком отправил окурок в сторону, устроился поудобнее, вдыхая прохладный ночной воздух. Нашел глазами Нечаева – тот как раз лез с микрофоном к девушке, засыпая вопросами. Девушка, заплаканная, испуганная и растрепанная, вяло отбивалась, кутаясь в безразмерный милицейский бушлат, мотала головой и пыталась уйти. Но Артурчик свое дело знал – он лип, как банный лист, заходил с разных сторон и слово за словом вытягивал наружу эксклюзив, из-за которого и был настолько известен.
– Слушай, – шофер скорой легонько толкнул локтем Льва Евгеньевича. – А это твои там бегают, с камерой?
– Мои.
– А тот, в жилетке, случаем не Нечаев?
– Он самый.
– Да ладно! Тот, который криминальную передачу ведет? Эту, как ее…
Мужичек защелкал пальцами, мучительно вспоминая, и, наконец, выпалил:
– «Криминальный след»!
Лев Евгеньевич только кивнул, важно и с достоинством.
– Ох ты! – хлопнул себя по боку шофер скорой, рассыпая искры от папиросы. – Мужикам скажу – не поверят!
Жилетка мелькнула возле самого дома. Нечаев с послушным оператором полезли на обломки, на которых виднелись перемазанные белые халаты врача и санитара. Указывающий перст Артура приказал объективу буквально уткнуться в раскуроченную пожарными яму, из которой торчала голоса волосатая нога с безжизненно повисшим на пальцах тапком. Санитар попробовал было отогнать наглых телевизионщиков, но был атакован вопросами Нечаева и поспешно ретировался.
– Мы с женой его каждую пятницу смотрим, – доверительно сообщил Льву Евгеньевичу шофер скорой. – В программе передач помечаю, чтобы не пропустить. Интересные истории рассказывает этот твой Нечаев, ага. Прям дух захватывает. То про рэкетиров, то про этих… убивцев… киллеров! И, главное, прямо выведывает все, не боится, ага. Вон, передача, где он про коррупцию в администрации показывал, так прямо с камерой в публичный дом заявился! Вот лица были у этих чинуш в простынях!
Лев Евгеньевич зевнул, потянулся, разведя в стороны руки.
– Только я внуку не даю эти передачи смотреть, – продолжил шофер скорой, кивая сам себе. – Уж больно сочно этот твой Нечаев все представляет. Вся эта бандитская романтика, легкие деньги, да ножики-пистолетики. Понятно, что и там кровищи хватает, но, сам же знаешь, пацанов она когда пугала? Боюсь, насмотрится внучек про этих, в малиновых пиджаках, да пойдет не той дорожкой. Это наше поколение на правильных книгах росло, на Пашке Корчагине, да на Тимуре с командой, а эти…
Шофер махнул рукой, длинно сплюнул. Хмыкнул, показав неровный ряд мелких желтых зубов.
– А твой – профессионал. О как вокруг моего Семеныча кружит, наверняка уже всю подноготную вызнал.
Лев Евгеньевич вздохнул, дернул ручку двери и полез на водительское кресло. Буркнул на последок:
– Профессионал хороший, а человек – гавно.
Устроился на продавленное сиденье старенького «рафика», кинул под голову небрежно скатанную валиком куртку и, откинувшись, задремал.
Шофер скорой в нерешительности потоптался перед машиной телевизионщиков, закурил очередную папиросу, бросая взгляды на еле различимую в глубине салона фигуру Льва Евгеньевича. Потом, завидев возвращающихся врача и санитара, щелчком отправил в полет окурок и полез за баранку.
Когда Лев Евгеньевич проснулся, площадка перед взорванным домом была почти пуста. Ночными тенями бродили оставленные дежурить постовые, да двое прохожих курили в сторонке, разговаривая друг с другом. Уехала медицинская перевозка, увозя тело хозяина дома и его зареванную девушку, уехали угрюмые пожарные, укатила следственная группа, оставив на обочине россыпь шелухи от семечек.
И лишь оператор Боря потерянным щенком метался по придорожным бурьянам, выкрикивая имя Артура. Заподозрив неладное, Лев Евгеньевич открыл дверь и, приподнявшись на подножке, выглянул из машины.
– Боря! – крикнул он оператору прокуренным голосом. – Что случилось?
– Артур пропал! – раздался из темноты полный тревоги голос. – Отошел отлить и как в воду канул! Двадцать минут уже ищу!
– Да здесь он где-то, – убеждено ответил водитель. – Как обычно, увязался за очередным очевидцем.
– Не мог он просто взять и уйти! – в голосе оператора промелькнула истеричная нотка. – Его, наверное, похитили!
– Да ничего с ним не случилось, – пробурчал Лев Евгеньевич, садясь на место, прячась от ночной прохлады в натопленном салоне машины. – Наверняка сморило нашу акулу от вечерних возлияний. Каждый день бутылки от беленькой выгребаю из-под сидений. А я нанимался? Срубило Артурчика под кустом вот и весь сказ. Что б ему провалиться…
Глава 2
Старые двухместные дрожки жалобно заскрипели, увязая тонкими колесами в густой дорожной грязи. Извозчик привычно отклонился назад, натягивая поводья, и, когда пегая кобыла остановилась, фыркая и прядая ушами, равнодушно кинул через плечо:
– Прибыли-с.
Из-под поднятого тента, защищающего от мелкого октябрьского дождя, выглянули двое мужчин. Один, худой и нескладный, с благородной бледностью и зачесанными по последней моде «на пробор» волосами, чопорно морщился и всем своим видом выказывал недовольство. Холеные пальцы прижимали к узким ноздрям расшитый с вензелем платок, пропитанный ароматическими притирками, не способными перебить стоящую в воздухе вонь. Другой рукой мужчина удерживал накинутый на плечи шерстяной плед, из-под которого выглядывали длинные ноги в мышиного цвета полицейских штанах с лампасами «в палец» толщиной и блестящие полуботинки с щегольскими прямоугольными пряжками.
Его сосед по жесткому купе казенной повозки выглядел иначе. Невысокий, не широкий в плечах, с незапоминающимся лицом и колючей запущенной щетиной с рыжеватым отливом. Высокие скулы, не раз поломанный нос, иронично выгнутая линия губ. Стриженный совсем коротко, словно каторжанин, в лихо сидящей на затылке мятой фуражке и потертой шинели без опознавательных нашивок. Дополняли образ толстый моряцкий свитер с высоким воротом и видавшие виды, но все еще качественные сапоги с усиленными носами. Ни дать ни взять – один из ветеранов войны, коими полнятся окраины.
– Ну и вонь здесь! – не выдержал худой, тряся головой. – Придется одежку в стирку сдавать, пропиталась этими миазмами!
– Здесь бойни рядом, – пояснил «ветеран». – И газофабрика. И отстойник для золотарей.
– Фу! Прямо
