плечи, я сказала:
― Я не могу оставить тебя в таком состоянии.
― У тебя нет выбора. ― Наши взгляды встретились и переплелись.
Всего один взгляд, и все заслоны и стены, которые я построила вокруг себя, рухнули.
― Гил, я… где ты был? Я столько раз задавалась этим вопросом…
― Не надо. ― Он отвел взгляд, борясь с тем, что между нами возникала такая близость. Ощущение возвращения домой. Связь, которая отказывалась разрываться, сколько бы времени ни прошло.
― Я просто хочу понять. ― Я подошла ближе.
Он попятился, сумев подавить свои эмоции и уставившись на меня с тяжелым отвращением и неприязнью.
Ветер, ворвавшийся внутрь без приглашения, закружился вокруг моих ног и задрал юбку, словно ледяными пальцами. Я вздрогнула, отчасти от сквозняка, отчасти от мороза, который теперь исходил от него.
― Уходи. ― Он оскалил зубы. ― Сейчас же.
― Но… Я пришла на собеседование.
― Собеседование? ― Его брови взлетели вверх. ― Ты думаешь, я проведу с тобой собеседование? ― Смех был злым. Вынужденным и хрупким, жестоким и бессердечным. ― Ты зря потратила время. Здесь для тебя ничего нет.
Я поморщилась. Ничего не могла с собой поделать.
Гил был здесь.
Пока он здесь, у меня был миллион причин остаться.
Мы.
Нас больше нет.
Помнишь?!
―Я… я не знала, что это ты. ― Я сглотнула. ― Вакансия. Я не знала, что ты…
― А я не знал, что это ты. В противном случае предложение о собеседовании никогда бы не последовало. В твоем электронном адресе не было записано на твое имя.
― Я знаю. Не люблю афишировать свою личную информацию. Подожди… — Я покачала головой, изо всех сил стараясь, чтобы он продолжал говорить. Чем дольше тот говорил, тем сильнее его гнев разрушался. ― Как ты стал художником по телу? Я имею в виду, что ты был великолепен в искусстве в школе, но…
― Прекрати. ― Гил поморщился, облизывая губу, из которой сочилась кровь. Небольшая ранка распухала. ― Довольно, Олин. Все кончено.
― Почему ты решил, что все кончено? ― Я не сводила глаз с его рук, не в силах встретиться с ним взглядом. ― Почему ты решил, что все кончено больше семи лет назад? ― Мой вопрос сдавливал мне горло по пути наружу. Колючий и ядовитый. И это то, что мне хотелось спросить с тех пор, как он исчез.
― Остановись. ― Он с трудом вздохнул, проглатывая извинения, ответы, возможно, даже мольбы о прощении. Любые признаки сожаления о моем разбитом сердце остались скрытыми, когда его зеленые глаза стали смертельно черными. ― Уйди. Ты и так уже слишком долго здесь. Я хочу, чтобы ты ушла, слышишь?
Я отступила назад, мои ноги повиновались этой команде.
Я всегда смотрела на Гила снизу вверх. Всегда был крайне поражена. Всегда была безнадежно одурманена.
Гил думал, что я не замечала его до того дня в коридоре, но я замечала. И была ошеломлена тем, что он сидит позади меня. Тем, как он жевал карандаш, когда решал вопросы. Тем, как его руки превращали обычное в магию.
Я должна была догадаться, что он выберет искусство.
Кто-то с талантом, как у него, всегда будет признан.
Но, несмотря на его ярость, несмотря на мое желание убраться подальше от него, чтобы лелеять горячие слезы, неоспоримые вопросы крутились у меня в голове.
Столько лет прошло.
Такая долгая вечность.
Как мы перешли от подростков к этому? Как время украло наше счастливое будущее?
Глядя на него, ловя напряжение на его лице и тревожные морщинки в уголках глаз, я не видела более взрослой и мудрой версии мальчика, который заставил меня плакать. Лишь видела только так много ошибок и зияющую дыру вместо грудной клетки.
— Гил…
― Не надо, ― рявкнул он. ― Ты находишься на частной территории. Твое приглашение было отозвано. — Обойдя меня, мужчина направился к выходу.
― Когда-то мы были друзьями.
Он даже не взглянул на меня.
― Не обманывай себя. Мы никогда не были друзьями.
Он был прав.
Мы чувствовали друг друга на инстинктивном уровне. Нас тянуло друг к другу так, что это выходило за рамки нашего юношеского понимания. Наша связь превосходила мелкие споры или глупые недоразумения.
Между нами была связь.
Понимание.
Боль.
― Мы были не просто друзьями. Мы были больше. Гораздо больше.
― Мы были никем. — Гил отпустил поврежденный локоть и с шипением повернулся ко мне лицом. Его раны высасывали его силу, делая его диким. Его одолевала необходимость выгнать меня.
Я нахмурилась.
― Почему ты не можешь просто принять мою помощь? Тебе это явно нужно.
Его ноздри раздувались. На секунду в его глазах промелькнула огромная тоска. Он качнулся ко мне, чуть не поддавшись потребности, связывающей нас. Но потом покачал головой. Гил ущипнул себя за нос, словно боролся с нами.
С нами.
Нас больше нет.
ПОМНИШЬ?!
Я на цыпочках подошла ближе, мой голос был не громче шепота:
― Я просто… Мне нужно понять, Гил. Понимаю, что у меня больше нет шанса трудоустройства, но… ― я сглотнула, бормоча с силой, которой у меня не было, ― я рада за тебя. Действительно. Так рада, что ты делаешь, то, что любишь. Я видела твою страницу «Совершенной Лжи». И наблюдала за тобой в интернете. Эти видео на YouTube, где человек в капюшоне рисует обнаженные холсты… Я понятия не имела, что это ты. — Я благоговейно вздохнула. ― У тебя невероятный талант.
Он вздрогнул.
И долго молчал.
Я надеялась, что тот будет добр ко мне. теперь Гил знал, что мне не хотелось причинять ему вред. Возможно, прошло слишком много времени, чтобы мы могли вернуться к тому, чем мы были, но, возможно, у нас появился шанс на другой тип отношений.
Друзья.
Сотрудники.
Художник и холст.
Я была готова согласиться на что угодно, если это означало, что увижу его снова. Если бы у меня был хоть малейший шанс выяснить, почему он меня бросил.
Но, как и прежде, Гил отбросил правду и вместо этого принял гнев. Его голос снова стал хриплым от рычания.
― Это не имеет значения. — Гил поднял руку, указывая на выход. — Уходи. — Он бросил на меня свой взгляд, поймав в ловушку изумрудной насыщенности. ― Черт возьми, Олин. Пожалуйста, уходи.
Я сжала пальцы в кулаки.
Это было нечестно.
Я была бессильна против него, когда он умолял.
Я позволяла ему направлять нас, когда мы были