любой деревне, трёх наиболее горьких пьяниц. Стало легче и удобней всем. Работящий люд мог выспаться, а эти трое ютились теперь в одной заброшенной хижине и радовались, что никто не заставляет их там убираться.
Новый дом
Поужинав после рабочего дня, Кеншин шёл каждый вечер по дороге вдоль берега до её поворота и смотрел, как растёт его новый дом. Хизачико всегда сопровождал его на небольшом отдалении. И вот работники почти завершили своё дело – пол был плотно утоптан, стены возведены, а окна и дверь крепились на своих местах. Дом был поставлен на совесть, оставалось только покрыть соломой крышу. Кеншин прикинул, что ещё задолго до наступления короткой зимы, он переберётся в совершенно готовый новый дом. Но вышло иначе. Однажды, вернувшись с поля, он увидел, что к ужину хозяйка выставила не три, а четыре миски для проса. Он подумал, что в доме гость, но оказалось, что это вернулась младшая дочь хозяев из города. Отужинав и послушав рассказы о городской жизни невысокой симпатичной толстушки, он понял из них, что мужа она себе не нашла, а вернулась к родителям насовсем. Кеншин тут же собрал свои нехитрые пожитки, сказал слова благодарности приютившим его супругам, и простился с ними и со своей новой знакомой – Аяме.
– Негоже, Ясуо-сан, ночевать мне под одной крышей с незамужней женщиной, даже пусть одну только ночь. Лучше уж совсем без крыши! – пошутил перед уходом Кеншин и собрался идти в своё недостроенное жилище, благо ночи были вполне ещё тёплыми.
Хизачико уже свернулся на циновке Кеншина, устроившись на ночь.
– Кошка привыкает к дому, а не к человеку, как собака, – за спиной стоял Ясуо и покачивался с пятки на мысок в проёме двери. – Как бы тебе не пришлось уходить одному, новосёл-староста.
– Может и так, он волен в своем выборе, – ответил Кеншин. – Но предложить ему новое жилище я, как хозяин, несущий за него ответственность, просто обязан. Тем более, что он и есть – вся моя семья. Без него мне будет тоскливо. Захочет – вернётся. Ты ведь не прогонишь его, Ясуо-сан?
– Да что ты говоришь такое, Кеншин! Хизачико мы полюбили за время вашего житья тут. Ни без циновки, ни без еды мы его никогда не оставим. А если приживётся на новом месте, то будем ходить к тебе в гости.
– Ко мне или к Хизачико? – хитро усмехнулся Кеншин.
– К вам обоим! – отвечал Ясуо.
Кеншин взял спящего Хизачико и, прижав к груди, понёс по дороге вдоль реки к новому дому. Тот проснулся только на пороге, когда хозяин поставил его на утоптанную землю около входа. Осторожно и медленно продвигался жёлтый кот в новые владения, опасливо вглядываясь светящимися глазами в полумрак нового жилища и обнюхивая комнату с очагом и пустующими пока бочками. Хозяин был менее терпелив и, обогнав Хизачико, прошёл внутрь строения. Скинув обувь, он переступил в жилую часть с приподнятым полом и стал доставать принесённые пожитки. Он расстелил свою циновку и сказал коту, потому что больше никого рядом не было:
– Давай спать! Никто не отменял утреннюю проверку во время урожая из-за моего переезда, так что вставать будем, как всегда, с рассветом. Распакуемся и начнём обустраиваться завтра, после работы, засветло. А сейчас – спокойной ночи.
Кеншин лёг и прикрыл глаза. Всё вокруг было необжитым, чужим и непривычным. Но Хизачико решил прислушаться к словам хозяина и отложить важные решения на завтра. Возвращаться сейчас, по темноте, в дом Ясуо было и холодно, и долго, да, если честно, то и лень. И вдруг там уже закрыта дверь на ночь? Нет, переночевать надо с хозяином, тут, а уж потом думать о месте постоянного пребывания. Хизачико ещё недолго походил по углам, вспрыгнул на окно, увидел, что пути отступления открыты и, если что, убежать можно будет мгновенно. Потом он снова спустился на пол и подошёл, цокая коготками по деревянному настилу, к циновке. Тут он узнал знакомый запах соломы и спящего хозяина и, как привык на старом месте, свернулся колечком у того в ногах. И сразу же уснул, урча от удовольствия и тепла. А хозяин, наоборот, открыл глаза, и ещё долго смотрел вверх, на звёздное небо.
Новая дорога
На следующий день работники привезли целый воз золотой соломы и начали застилать крышу. Теперь уходить к Ясуо стало совсем не резон. Хизачико в отсутствие хозяина взял на себя активную роль в благоустройстве их нового жилья. Золотая солома, нагреваясь на солнце, издавала такой пронзительно сладкий запах, лучше которого Хизачико не знал ничего на свете. Этот запах постоянно напоминал ему что-то очень приятное, радостное и родное. Но что именно это было, он никак не мог вспомнить, а просто наслаждался им в полной мере. Сначала он запрыгнул на огромный золотистый ворох и, вытаскивая по одной, грыз сухие трубочки. Затем стал подцеплять коготками отдельные соломинки, выбившиеся при переноске из общей кучи, и долго гонял их в пыли двора. Устав и от этого занятия, он взялся сопровождать строителей от телеги до дома и обратно, как бы проверяя тщательность их работы. Потом сгребал в кучку рассыпавшиеся по всему полу золотые нити сухих стеблей и, собрав приличную копну, прилёг было на ней вздремнуть. Но тут работники сели обедать, и соблазнительные запахи заставили Хизачико подойти к ним. Строители, смеясь, признали, что кот тоже исполнял сегодня не меньше дел, чем они, и поделились с ним своей трапезой. Наевшись до отвала, Хизачико снова пошёл на знакомый запах, обещавший покой и защиту, и теперь уже окончательно уснул на возу с оставшимися неиспользованными запасами соломы, слившись с ними в золотой желтизне. Там его и нашел вернувшийся с поля хозяин. «Не убежал, остался! Это соответствует моим желаниям», – с тихой радостью подумал Кеншин.
Через пару дней их новый дом приобрёл свой законченный вид, можно было заполнять бочки едой, а кувшины водой и начинать размеренное существование. Ясуо с семьёй и ещё несколько хороших знакомых Кеншина почтили своим визитом праздничную трапезу, которая ознаменовала новоселье. Хизачико по началу ластился к гостям, но вскоре ему надоели непонятные разговоры, и он ушёл на улицу. Когда гости и хозяин прощались за порогом, они обнаружили спящего кота на покатом скате соломенной крыши. Как он там удерживался и не соскальзывал во сне – было непонятно, но с тех пор это место стало его излюбленным прибежищем.
Жизнь на новом месте наладилась. Кеншин уходил ранним
