О сороке и строптивом попугае
Всю ночь Ветер гонял по степи дикий табун лошадей, тренировал молодых жеребят. Ему нравилось бегать с ними наперегонки. К утру устал, и в первом попавшемся саду повис на яблоневой ветке дряблой тряпочкой, заснул. Проснулся от громкого храпа. Открыл глаза. Перед ним сидел попугай. Попугай был не большой и не маленький, средний был попугай. Но красавец! Белые с синевой крылья, зеленоватое брюшко, розовые щёчки, на голове красный хохолок, чем тебе не чудо природы?!
Ветер залюбовался, но всё– таки легонько толкнул попугая в бок:
– Не храпи! Дай выспаться.
– Иди к себе и спи! – огрызнулся попугай. – На моей ветке мои законы, хочу – храплю, не хочу – всё равно храплю!
– Почему на твоей?! – удивился Ветер.
– Я на ней сижу, так?
– Так!
– Значит, на моей!
– Как тебя зовут, пернатый? – улыбнулся Ветер.
– Мишель! – гордо встряхнул хохолком попугай. – Я импортная птица! Зоологическая редкость!
– Почему ты живёшь вне дома, не в клетке? – удивился Ветер. – Разве попугаи в этих широтах живут на ветках? Здесь бывает зима.
– Что такое зима? – заволновался попугай. – Про зиму мне ничего неизвестно!
– Я тебе расскажу! – раздался трескучий голос с соседней ветки. Это была молодая сорока, очень энергично переступающая с ноги на ногу.
– Разреши представить тебе мою подружку, Ветер, – галантно раскланиваясь сказал попугай. – Сорока Мадлен.
– Раньше она была Марусей, – улыбнулся Ветер. – И прозвище имела «Маруся – никого не боюся».
– Путаешь меня с кем-то, Ветер, путаешь, – заворчала сорока, но взгляд отвела.
– Ой, ли! – покачал головой Ветер.
Сорока поморщилась и недовольно прострекотала:
– А ты, вообще-то, чего здесь делаешь, Ветер? Тебя в морях ждут, в степях ждут, в облаках ждут – не дождутся. Летел бы ты отсюда, а?
Ветер хотел ответить, но в разговор втиснулся попугай:
– Что такое зима, Мадлен? – пернатый нервно затряс хохолком. – Ты когда дырку в сетке окна проделывала – ничего про зиму не говорила!
– Так ты, попка, в оконную дырку утёк? – усмехнулся Ветер. – Ну-ну! Не буду вам мешать, ближе к зиме загляну, если позволите?
– Милости просим, месье, залетайте на огонёк, – затараторил попугай и тут же получил от сороки затрещину.
Ветер расправил плащ и полетел. Его действительно везде ждали. По дороге оглянулся назад: – Надо обязательно до холодов заглянуть, проведать попугая, – подумал Ветер. – Пропадёт, замёрзнет, дурачок!
Как только Ветер Перемен улетел, из щели дома выполз ветер Сквозняк.
– Хорошо, что выпроводили ветрилу, лезет носом не в свои дела, – зашипел новый гость. – Ой, ой, ой! – заорал попугай Мишель. – Вы тоже уходите! У меня от вас инфлюэнца!
– Что у него от меня? Переведи, сорока! – зашипел Сквозняк.
– Насморк у него от тебя, – усмехнувшись, ответила Мадлен. – Уходи подобру-поздорову, пока я твою щель соломой не забила!
– Тьфу, на тебя! – крикнул Сквозняк. – Маруська ты и есть Маруська! – но всё– таки ушёл.
Разогнав всех, сорока взбодрилась. Почистила пёрышки себе и попугаю.
– Всё. Прихорошился и будет, – в приказном тоне сказала сорока. – Давай, Мишель, хату строить!
– А завтрак?! – завопил попугай.
– Кто не работает, тот не ест! – топнула лапкой сорока.
– Какую хату я должен строить? – продолжал кричать попугай. – Ты когда дырку в окне дырявила, ни про какую хату мне не говорила. Наоборот, намекала на свои отличные жилищные условия. А теперь хату строить?
– Я дырку продырявила, а вылез в неё ты. Никто тебя за лапы не тащил, обормот! Ты свободы хотел? Ты её получил! – попугай снова схлопотал от сороки затрещину. – Лети, тащи веточки, тряпочки, сухую солому….
– Как?! – изумился попугай. – Из этого хлама мы будем строить мне апартаменты[1]? Мне, импортному попугаю Мишелю?
Сорока ничего не ответила, она одарила Мишеля новой затрещиной и полетела строить гнездо.
– Я тебе барабан, что ли? – недовольно потряс головой попугай. – Стучит и стучит по голове! Заикаться скоро начну! Лучше бы перья себе пропылесосила, неряха!
Сказал и прикрыл глазки – решил подремать.
Как не старалась сорока заставить Мишеля строить гнездо, попугай всё время отлынивал. То больным прикидывался, то уставшим, то просто был не в настроении.
– Погоди! – говорила сорока. – Придёт мой час. Отыграюсь я на тебе, лентяй!
Долго ли, коротко ли, а гнездо сорока всё-таки выстроила. Получилась дырявая корзиночка. Зато под крышей большого жилого дома. Сверху над гнездом нависал карниз. Он предохранял домишко от дождей и холодных ветров. Даже Сквозняк, уж насколько лазучий ветер, проникнуть туда не мог. Не у всякой птицы есть такое гнездо. Сорока радовалась:
– Давай, Мишель, полезай в гнездо, – с гордостью стрекотала она. – Нечего по веткам скакать, не бездомный теперь…
Попугай втиснулся в гнездо и завопил:
– Жёрдочка где? Корытце для корма где? Корытце с водицей где? Зеркальце для любования где? – попугай был на грани истерики. – Мадлен, это не те условия, в которых я привык существовать!
– Ты, оказывается, не птица – выпучила глаза сорока. – Ты неблагодарная свинья! Ничего. Ничего, – успокаивала сама себя сорока, – я из тебя рабочую лошадь сделаю!
– Как это?! – икнул попугай. – Я маленький из меня лошадь не получится!
– А я маленькую лошадь буду делать, но рабочую, – тихо пригрозила сорока. – Начну прямо сейчас! Человеческим голосом петь умеешь?
– А то! – вскинулся попугай, – в этом, самая большая моя изюминка!
