о собственном доме, Кеншин?
– Я доволен своею жизнью, Масао-сан.
– И тебе было бы жаль изменить её? Но ведь ты человек подневольный, а у меня на тебя есть свои виды. В Дальних Угодьях не стало старосты, мне на это место нужен человек, который не только полностью соберёт и сохранит урожай, заплатит налоги, но и будет хоть немного заботиться о моих людях. У тебя получается и то, и другое. Теперь ты будешь жить там. Собирайся! Через месяц, ближе к концу лета, ты отправляешься. Это всё.
– А как же моя кошка? – растерялся Кеншин.
– Всё, что находится на моей земле – моё, – глаза Масао вдруг стали совсем узкими, и Кеншин с удивлением понял, что тот расплылся в хитроватой улыбке. – Реико не отдам, она – золотая кошка! Кроме тебя, у неё и ещё есть немало покровителей, она здесь не пропадёт. С тех пор как она появилась в Большом Доме, все мои рыбаки стали вылавливать по одной лишней рыбе. Для неё. Но одной маленькой кошке столько не съесть – и сытнее стало всем моим людям. Работники наберутся сил, они принесут мне больший урожай риса и проса. Реико – золотая кошка! Её не отдам. А котят, когда вырастут, я продам на базаре или раздарю своим наместникам. Я подумал, может и ты захочешь взять одного из них на память об этих местах?
– Это соответствует моим желаниям. Благодарю тебя, Масао-сан, – и Кеншин позволил себе улыбнуться в ответ.
Вернувшись к Большому Дому, он услышал, как Реико изнутри скребёт плотно закрытую дверь. Проснувшись и не обнаружив рядом своих детёнышей, она стала метаться по дому, обыскала каждый его закуток и вот теперь рвалась наружу. Кеншин подобрал шляпу и понёс обезумевшей мамаше её драгоценности, но тут заметил, что их стало меньше. Он огляделся и увидел лежащую около тропинки пропажу. Котёнка разморило и тот дремал на нагретых солнцем камнях. «Одинокий и самостоятельный. А твоя стрелка указывает мне на дорогу. Вот тебя-то я и выберу», – определился Кеншин.
Новое место
Спустя несколько недель, когда разливавшиеся реки вновь вернулись в свои берега, Кеншин простился с обитателями Большого дома. Он зашёл к Главному Хозяину за последними указаниями и получил от того плотный свёрток, который спрятал глубоко за пазуху. За спиной у него болталась котомка со всем его небогатым скарбом. Сверху, высунув наружу мордочку, возлежал чуть повзрослевший Хизачико. И они отправились в путь. Редкие встречные прохожие не обращали никакого внимания на эту неприметную парочку, а от лихих людей их отвела дорожная удача.
Однажды под вечер, когда закат уже разукрасил небосвод, они приблизились к реке с мутной желтоватой водой. Остановившись перед последней преградой, Кеншин смотрел издалека на место своего нового обитания, и заходящее солнце светило ему в спину. Перед ним и левее громоздились прямо друг на друге, как казалось отсюда, маленькие дома, хижины и даже хижинки. А направо, где берег был более пологим, тянулись бескрайние рисовые поля. Заметив, что и на том берегу стоит какой-то человек, внимательно вглядываясь в пришедшего под вечер путника, Кеншин глубоко вздохнул и решительно перешёл вброд неглубокую в этом месте речку.
– Приветствую тебя, путник! Гляжу и вижу, что ты не проходишь мимо, а свернул к переправе, значит решил переночевать тут, – первым жителем этих мест оказался симпатичный толстячок. – Дай думаю встречу, расспрошу. Дом мой как раз напротив брода, так что я всегда знаю – кто пришёл в деревню, кто ушёл за реку. Зовут меня Ясуо, и я тут вроде за главного пока, потому как староста наш ещё зимой заснул головой на север, а нового управителя Хозяин пока не прислал.
– Прислал. Я и есть новый староста, – развёл руками Кеншин.
– Что-то ты больно молод для этого. Уж не родственник ли ты Хозяина?
– Нет, я такой же работник, как и ты, имя моё Кеншин. У меня нет семьи, я люблю работать, не требую много денег, вот он и выбрал меня. Если не веришь, могу показать бумагу от Хозяина.
– Что ты, что ты! – замахал на него руками толстячок. – Я всё равно в ней ничего не разберу. А где ж ты собираешься жить, ведь у бывшего старосты семья-то большая осталась, так что дом его не освободился?
– Если приживусь и всё ладно будет, то хочу свой дом поставить. Что ты мне посоветуешь? Есть ли место в деревне и найдутся ли работники? И где бы мне хоть на первое время остановиться?
– Пойдём, Кеншин-сан, уж темнеет совсем, на эту ночь приглашаю тебя в свой дом. А там сам разберёшься.
– Да не один я, Ясуо-сан. Примешь ли ещё одного пушистого постояльца? – и Кеншин достал из котомки дремлющего Хизачико.
– Куда ж такого малыша, не на улицу же! А ты мне уже нравишься, Кеншин-сан. Пойдёмте, и старуха моя будет вам рада – всё веселее! Наши дети все давным-давно разъехались кто куда. Самая младшая пять лет назад в город ушла. Хорошие деньги тогда за неё дали! Вот договорённый срок вышел, а она не вернулась. Может замуж там вышла за достойного человека… А на счёт дома, то, если деньги есть – кому строить всегда найдётся. А место выбирай сам. Хочешь, снеси лачугу какого-нибудь нищего в центре деревни, да на том месте поставь свой дом. Сразу покажешь всем, что ты здесь старший! С того конца наша деревня своей крайней хижиной прямо в поле упирается, ты наверно с берега сам видел. Это Нижние поля, там растёт рис. А в ту сторону от брода дома тянутся до поворота. Отсюда дорога идёт вдоль реки, а там берег продолжается, а дорога сворачивает направо, к Верхним полям, где растёт просо.
– Никого я выживать, конечно, не буду. Мне такая слава ни к чему, – оглядывая новые места отвечал Кеншин. – А вот на берегу за поворотом дом и поставлю, мне оттуда как раз и до тех, и до других полей равный путь будет. А что на отшибе – не беда, к уединению я привык, это совпадает с моими желаниями.
Кеншин и Хизачико прижились в доме говорливого Ясуо и его жены. Кеншин приступил к выполнению своих обязанностей и снова пропадал до вечера в полях. Люди в деревне к нему сначала присматривались, а потом стали привыкать. Он строго требовал с работников, старался быть справедливым, но никогда никого не унижал. Помня, как сам мучился на старом месте, он своей волей отселил из Большого Дома, который есть в
