ничего вспомнить не можешь.
Так, стоп. У нас же ДТП! Машина Глеба, а он в отключке. Стекло разбито, надо же зафиксировать! Чтобы страховку выплатили, пусть и копеечную, судя по году выпуска его драндулета, но тем не менее.
Снова достал телефон, вызвал полицию. Здесь разговор произошел быстро и конкретно. И машина пришла быстрее скорой.
Через пять минут без мигалок подкатила «Гранта». Прижалась к обочине возле машины Глеба. Я глянул на Глеба, он был без изменений. Поспешил к полицейским. С пассажирского сиденья вышел невысокий, худосочный человек в форме и желтой жилетке, поправил фуражку, козырнул:
— Лейтенант дорожно-патрульной службы Носов. Что у Вас случилось?
Я показал пальцем на разбитое стекло.
— Вот, ехали, и тут — бах, камень прилетел, стекло вдребезги!
Лейтенант обошел машину, перешагивая через выложенные Глебом вещи, заглянул через проем в багажник, потрогал пальцем осколки. Огляделся по сторонам и, подняв одну бровь, спросил:
— Так. И откуда камень прилетел?
Не понравилась мне его интонация.
— Ну, ехали-ехали и тут откуда ни возьмись — бах!
— Откуда? — вздохнул лейтенант.
Я пожал плечами: да фиг его знает. Что я ему про метеорит буду рассказывать? Мы и сами были не уверены, что это метеорит.
— Так, — как-то подобрался лейтенант. — Вы сказали «ехали». А с кем? Кто-то еще в машине был?
Он посмотрел по сторонам, но Глеба увидеть за двадцать метров, конечно, не мог. Я указал рукой:
— Вон там, друг мой, сознание потерял.
Лейтенант снова поднял бровь, еще выше.
— Документы на машину, страховку, — произнес он и двинулся к Глебу.
— Документы у него, — кивнул я на Глеба, шагая следом. — Это его машина.
Глеб лежал в той же позе.
— Что с ним? — спросил лейтенант, наклонившись и ощупывая пульс.
— Я же говорю, сознание потерял.
— Как потерял? — посмотрел он на меня снизу вверх. — Вышел из машины, пришел сюда и потерял сознание?
— Ну да. — Я почесал затылок. Дурацкая ситуация. Что ему сказать про этот шарик? И где он теперь вообще? Это же, наверняка, какая-то улика, вещественное доказательство… черт.
— Мы вышли посмотреть, — продолжил я, — что в машину попало, хотели посмотреть. Ну и…
— Нашли?
— Ну да. А потом он потерял сознание.
— Просто так взял и потерял? А где то, что вы нашли?
Я развел руками:
— Где-то здесь. Он выпал у него из рук, когда… он потерял сознание и… упал.
— Понятно, — лейтенант поднялся, отряхнул руки. — Скорую вызвали?
— Да, — ответил я. И в подтверждение снизу на дороге между домами, тарахтя, выползла карета скорой помощи. Огоньки на крыше мигали, но сирены не слышно: улицы все равно пустые.
— Так, хорошо, — сказал лейтенант. — Оформлять ДТП будем?
— Ну, а как же, конечно! Это же ДТП?
Лейтенант вздохнул, посмотрел на Глеба, на выруливающую к нам скорую.
— Ладно, я за протоколом, документы на машину все равно нужны, — сказал лейтенант и направился к своей машине.
— Хорошо, — я присел и стал шарить по карманам Глеба.
В это время двое в белых халатах подошли к нам.
— Что с ним? — спросил один, что побольше габаритами, присел рядом.
— Потерял сознание, — ответил я, доставая портмоне и перебирая в нем карточки и документы.
— Очнулся — гипс, — хохотнул второй, помоложе и поменьше.
Первый не обратил на него внимания, спросил:
— Травмы какие-то есть?
— Нет, — сказал я.
— А Вы ему кто?
— Я — друг. Мы вместе ехали.
Первый поднялся, глянул на нашу машину, снова на Глеба.
— Пульс слабый, но ровный. Со зрачками не очень… Хорошо, будем оформлять, — сказал он и повернулся к коллеге. — Димон, давай носилки.
Димон убежал, а я пошел к инспектору с документами.
Десять минут я подписывал все возможные бумаги и протоколы. Пока я разбирался с медиками, заметил, как лейтенант Носов прошелся вдоль кустов, в попытке, видимо, отыскать вещдок, но, ничего не найдя, быстро ретировался, посоветовав вызвать эвакуатор. Я кивнул. Посмотрел на полупустую улицу, пошарил в своем кошельке и решил, что лучше сам отгоню машину к дому Глеба: машина на ходу, а платить этим стервятникам совсем не хотелось.
Я скидал вещи в багажник, захлопнул его. На меня в разбитый проем зиял голый салон. Вот ведь! Надо заехать домой, взять какую-то пленку, скотч и заклеить на всякий случай. Сколько Глеб пробудет в больнице, я не знал, а защитить от непогоды все равно надо, пока он не поставит новое стекло. За целостность содержимого машины я особо не переживал: Глеба знал весь район, вряд ли найдется такой придурок забраться внутрь его машины и чем-нибудь поживиться.
Открыл дверь, собрался было сесть в машину, но в последний миг решил найти этот странный камень. Вернулся, шарил по кустам возле ямы, ползал по траве, метров двадцать квадратных, наверное, обшарил руками, но ничего не нашел. Значит, все-таки, этот дэпээсник его забрал. Вот почему он так быстренько смылся! Сволочь. Вещьдок ему, видите ли… Ну, что ж, значит не судьба. Жаль, конечно. Загадочный предмет, очень загадочный.
С этими мыслями я добрался до своего дома на проспекте Ленина. Ранним утром в воскресенье улицы были пустынны, одинокие пешеходы и машины словно сонные мухи лениво ползли по своим делам.
Бросил машину у подъезда, взбежал на свой этаж, ворвался в квартиру. В комнате на разложенном диване, запутавшись в простыне, крепко спала Маринка. Совсем забыл, что она у меня живет сейчас. На цыпочках прошел к шкафу, на антресолях нашел старую пыльную пленку, в шкафчике целый рулон скотча и тихонько вышел из квартиры, аккуратно притворив за собой дверь.
Провозился с обматыванием двери багажника полчаса, так устал, что решил не отгонять ее к дому Глеба, а поставил на сигнализацию и вернулся к себе в квартиру. Сходил в душ, очень хотелось кофе, но, подумал, допил полбутылки минералки, отыскавшейся в холодильнике, и завалился к Маринке. Теплая и сонная повернулась ко мне, обняла, и я почти сразу провалился в долгожданный сладкий сон. Последнее, что помню, это мерцающий маленький загадочный шарик в руках Глеба.
Глава 2
Ник.
Я снял куртку, повесил на пыльную веревку, натянутую под потолком, нашел в углу, в куче барахла старый, проеденный молью плед, накинул на себя. Подтащил к окну полусгнившее кресло вместо табурета, устроился, словно у камина. Через несколько минут дрожь прекратилась, старый плед хорошо согревал, а еще через какое-то время, под монотонный шелест дождя, я не заметил, как задремал.
И приснился мне странный сон.
Стою посреди того самого поля, по которому ходил к маме на работу, когда мне было лет семь, это было
