Альба Джез
Вспышка справа!
– Сколько нужно психологов, чтобы поменять одну лампочку?
– Один, если лампочка готова меняться.
– А сколько капитанов нужно космическому кораблю, чтобы он добрался до места назначения?
– Если корабль нормальный и маршрут отлажен, то одного вполне хватит.
Хименес сидит у штурвала на капитанском мостике. Вопреки заезженным стереотипам, в космических кораблях не делают широкое лобовое стекло на носу, чтобы смотреть на бескрайние просторы Вселенной, загадывать желания на каждую гаснущую звезду и делать романтичные фотографии на фоне звезды-гиганта.
Зачем, скажите пожалуйста, видеть бесконечное пространство? Чтобы объезжать астероиды, переключаясь на вторую передачу? Притормаживать, чтобы пропустить бабушку, переходящую горизонт событий? Чтобы не сбить выбегающего из туманности оленя?
Не те скорости, чтобы полагаться на рефлексы. Все передвижение по космосу регулируется искусственным интеллектом, а окружающие объекты отображаются на радарах и многочисленных экранах: это дает лучшее понимание и расположения, и формы, и скорости всех окружающих объектов. Глазами такое не померяешь, умом не определишь. По крайней мере, обычным человеческим.
– Вот помнишь, сыр с дырками был, маасдам, кажется? Интересный феномен, не правда ли? Чем больше дырок, тем меньше сыра.
– Так, стало быть, если купить больше сыра, то и дырок станет больше. А, значит, чем больше сыра, тем меньше сыра. Логично?
– Логично.
– Не нужно развивать привычку говорить с собой.
Хименес вздыхает и отводит взгляд от экрана, на котором бескрайнее черное пространство бороздят зеленые модели небесных тел, попадающие в радиус действия навигатора.
– После пересечения Гринвичского меридиана, поверните направо, – повторил он за голосом навигатора в своих воспоминаниях о тех временах, когда учился водить космический корабль. Первые летающие учебные машины не покидали пределы атмосферы. Это была промежуточная ступень между симуляцией полета в виртуальной реальности и настоящим кораблем. Он летал преимущественно над океаном.
Эскадрилья космических кораблей движется в направлении реализации своей миссии: транспортировке людей на Анакреон, планету, пригодную для жизни. Десятки тысяч человек пребывают в анабиотическом сне. Среди них два «запасных» капитана: третий бодрствует, сейчас это Хименес. Смена два месяца, затем вахта передается следующему.
Предполагается, что при таком чередовании, к моменту прибытия на Анакреон, каждый капитан состарится на 10 лет. А корабль будет под постоянным присмотром.
На случай экстренных ситуаций, среди пассажиров разместились десять курсантов, способных сменить любого капитана. Скорее всего, их помощь не потребуется: технические трудности исключены, здоровье каждого управляющего надежно проверено много раз.
– Знаешь, я, пожалуй, не буду оставлять привычку говорить с собой. Я тут подумал, идея о вахтовых работах – отвратительная. Где были психологи, когда поступило это предложение? Да, пара месяцев в одиночестве – это ерунда, но у нас по паре месяцев десять лет накопится. У каждого. Это жестоко.
– Но, с другой стороны, сдавая вахту, я общаюсь с коллегами. И, в конце концов, психологи были. Их тесты определили мое психическое состояние, а также комфортный для выполнения данной деятельности уровень интроверсии.
– И между тем, я говорю сам с собой, потому что в этой холодном скучном космосе нет ни одной твари, с которой можно было бы побеседовать.
– Возможно, если бы была, я бы избегал ее.
– Но в таком случае у меня был бы выбор, что немаловажно.
– По приезду на Анакреон, размороженные психологи займутся стабилизацией психического состояния говорящих с собой капитанов.
– Через сколько там лет? Через два?
– Я бы многое отдал, чтобы поговорить с кем-то.
– Я думаю, самое время начать бросать говорить с собой.
– Да, пожалуй, отрепетирую, как буду говорить с кем-то другим. Хотя, – Хименес замолкает, задумавшись, – Это же ничем не отличается от того, что я делаю сейчас.
Сигнал будильника напоминает о распорядке дня. Капитан погружается в насущные задачи. Проверяет показатели здоровья, состояние состава воздуха и мозговой ритм пребывающих в анабиозе пассажиров. Фиксирую положение в пространстве, относительно светил, относительно других кораблей эскадрильи, относительно заданного и просчитанного маршрута. Проверяет исправность бесконечного количества систем. Все безупречно.
Следующий сигнал будильника отправляет его размяться. Хименес без энтузиазма бредет в спортивный зал, облачается в насыщенный датчиками костюм. Выбирает программу и делает шаг в спортивный террариум. Выдвигается магнитный крепеж, состыкуется с соответствующей зоной костюма и поднимает капитана над землей. Хименес опускает на глаза шлем виртуальной реальности. Следующий час его болтает под различными углами, пока костюм осуществляет стимуляцию его мышц низкочастотным током. Разумеется, не в случайном порядке: он выбрал программу серфинга. Перед его глазами гребень волны, которую очень реалистично ощущает его тело, претерпевающее соразмерную картинке тряску и своевременные напряжения всех задействованных мышц.
Программа завершается неожиданно. Так происходит всегда и у всех: реалистичность симуляции затягивает, пользователь ощущает запах океана, вода попадает ему в глаза, как вдруг голос в голове говорит: «Сеанс завершен». И в глазах темнеет, и интуитивно происходит глубокий судорожный вдох, и руки сами тянутся к глазам, чтобы снять очки и опомниться.
Когда магнитный крепеж опускает Хименеса на пол, он подходит к дисплею и настраивает его, чтобы за пять минут до завершения сеанса приятный голос предупреждал о времени. Это невероятно раздражает, когда ты погружен в симуляцию, но зато возвращение происходит как-то мягче. А, может, нет. Хименес постоянно то включает, то выключает эту функцию.
Хименес снимает свой насквозь мокрый от пота костюм, бросает в урну, которая мигом затягивает добычу в систему очищения. К тому моменту, как он выходит из душа, костюм уже постиранный, продезинфицированный, высушенный и поглаженный, аккуратно висит над урной для грязного белья.
Возвращаясь на капитанский мостик по белым, светлым, стерильным коридорам, Хименес думает, что, в сущности, было бы неплохо иметь лобовое стекло. Было бы здорово после пробуждения пить кофе, глядя на туманности. В этом замкнутом мирке может развиться клаустрофобия, и ничего, что он огромный и в нем еще несколько десятков тысяч человек.
– Какая ирония, в столь многолюдном месте ощущать одиночество и говорить с собой.
– Да ладно, даже когда люди были доступны, кое-кто писал целые книги про одиночество в толпе.
Хименес со вздохом садится на свое место.
Корабль по форме напоминает яйцо. Он может расправить свои паруса, плотно прилегающие к корпусу, и на световой тяге развивать невероятную скорость. С расправленными парусами, его форма напоминает каплю. Парусную каплю.
Эскадрилья из сотни яйцеобразных кораблей аккуратным построением идет к своей цели. На борту кораблей суммарно три миллиона человек, за вычетом капитанов. Три миллиона человек, которые приняли решение покинуть Землю.
Что-то изменилось на планете. Что-то, что не удавалось проверить никакими приборами, ни взвесить, ни увидеть, и именно поэтому долгие годы это игнорировалось. Однако, изменение развивалось. Сперва незаметно, но постепенно усиливаясь, это «что-то»
