опять вздохнул. – Ну… надо, чтобы у человека их не было. А если были, то чтобы обязательно дырявые. Ясно? Иди давай. Дел невпроворот. Башмаки ещё Гришке чистить…
Жутенька так ничего и не понял, но принял за лучшее согласно кивнуть и слинять… А потом подумал-подумал и, когда все улеглись спать, потихоньку пробрался к сумке да и воткнул коробочку с анти-носками туда, откуда её вытащил папа. Он после решит, пора ли уже Гришке размножаться, а пока… Пусть эти анти-носки побудут при них. Погрызть или перепрятать всегда успеется!
Утром началась страшная суматоха! А суматохи Жутенька не любил, поэтому схлопнулся в совсем крохотного носкоеда и торопливо полез в сумку. Правда папа поймал его за хвост, дёрнул обратно и… крепко-крепко обнял.
– Мы с мамой будем скучать, – неловко пробухтел он. – Но ты не переживай! Ты главное помни: твоя основная задача сейчас сделать всё, чтобы Гришка наш размножился поскорее!
Жутенька судорожно сглотнул (вдруг очень захотелось загрустить… даже, может быть, сильно опечалиться) и покосился из-за краешка сумки на обнимающего Гришку Гришкиного папу.
– Смотри мне там… – с деланной суровостью бормотал тот. – Учись, а не о девчонках думай! Нам пока маленькие Гришки не нужны, имеющегося только-только вырастили!..
Гришка опять покраснел и высвободился из отцовских объятий, чтобы угодить в мамины. И Жутеньку тоже уже обнимала мама, быстро-быстро шепча на ухо последние наставления…
Жутенька еле успел вывернуться из цепких маминых коготков и вскарабкаться по сумке в ближайший кармашек, когда за ними приехало такси.
– Может быть, всё же… – начала Гришкина мама, но Гришка уже чмокнул её в щёку и подхватил сумку на плечо.
– Сяду в поезд, позвоню, – отбрехался он… и с этого момента началась их с Жутенькой новая, совсем взрослая жизнь!
Глава 3
Поездка прошла без эксцессов. У Гришки полка была верхняя, а у Жутеньки – ещё более верхняя, чему он очень радовался, потому что мог высунуться из сумки и наблюдать за всем вокруг и даже смотреть в окно. Целиком Жутенька наружу не выбирался, только технично переползал из одного конца сумки в другой, когда Гришка лез за зубной щёткой или чашкой под чай. Это даже немножко веселило, будто они с Гришкой в прятки играли.
А ночью под покачивание вагона и перестук колёс Жутенька и вовсе очень крепко заснул. Так крепко, что едва не пропустил тот момент, когда поезд остановился на их станции, и Гришка, до безобразия бодрый, сдёрнул сумку вниз и потащил её на выход.
Потом они ходили по большому вокзалу, полному спешащих куда-то человеков, носкоедов и даже порой домовых. И снова ехали на такси, добрались, наконец, до большого здания, почти такого же, как их собственный дом, долго ждали какого-то «ко-мен-дан-та»… И только несколько часов спустя оказались в квадратной комнате, где не было ничего, кроме пары кроватей, одного шкафа, одного холодильника, одного стола и двух табуреток.
– Неплохо! – жизнерадостно возвестил Гришка, закончив осматриваться и сгрузив Жутеньку вместе с сумкой на кровать.
– Опаньки! Привет, сосед! – раздалось со стороны двери, и Гришка с Жутенькой дружно уставились на невысокого, коренастенького человека, совсем не похожего на Гришку, но… кажется, его ровесника. – Я Раф, можно Рафик, только Рафаэлем не зови, терпеть не могу! А ты?
На плече у Рафика тоже висела пузатая сумка… А из сумки отчётливо торчали уши носкоеда.
– Григорий. Можно Гришка. Только Гришаней не зови, терпеть не могу, – Гришка протянул новому соседу руку, и тот крепко её сжал.
– Попробуем ужиться?
– Попробуем, – согласился Гришка. – Ты тоже на педиатрию?..
Человеки болтали о чём-то своём, а Жутенька не спускал глаз с торчащих из сумки ушек.
Когда сумка переместилась на соседнюю кровать, рядом с ушками появились коготки, а потом выглянула шкодливая мордочка. Это определённо был носкоед. Примерно такого же возраста, как Жутенька, но чем-то неуловимо от него отличавшийся. Он был… покруглее, что ли… И, похоже, посмелее. Потому что не успел Жутенька опомниться, как новый носкоед выскочил из сумки и шустро прошмыгнул к батарее, по батарее к подоконнику, по подоконнику к спинке Гришкиной кровати… И вот он уже вскарабкался к Жутеньке и деловито протянул ему когтистую лапку:
– Шайтанчик. А ты? – Он будто копировал Рафика, и Жутенька на миг даже застыл, подумав вдруг, что, возможно, они с Гришкой тоже немножечко похожи…
– А я… Я Жутенька, – наконец пробормотал он, когда Шайтанчик нетерпеливо пихнул его кулаком в бок.
– Прикольное имя! – возвестил Шайтанчик и, сам схватив его за лапку, зачем-то её потряс. – Ты какие носки любишь? Я серые… ну, в смысле, те, которые были белыми, а потом…
– Я понял, – кивнул Жутенька и пожал плечами. – Я всякие люблю. Мне и гетры очень нравились и…
– Ух ты! Гетры?!
В общем, с Шайтанчиком они, можно сказать, подружились. Тот оказался очень шустрым и весёлым носкоедом, умевшим невероятно быстро дозревать любые носки… Хотя Жутенька и сомневался в правильности такого подхода.
Например, когда Рафик, очень любивший долго и тщательно покрывать своими носками пол под кроватью, наконец-то добирался до стирки и, сложив собранные залежи в тазик, заливал всё это водой со словами: «Сперва надо замочить, чтоб грязь отмокла!», после чего ставил тазик обратно под кровать минимум на пару суток… Шайтанчик тут же вытаскивал из шкафа новую пару (если таковая имелась) и шустренько замешивал её в общем котле. Чаще всего где-то на второй день дозревающие в тазике носки начинал унюхивать Гришка и принимался на Рафика ругаться. Тогда Рафик вытаскивал всю почти готовую к употреблению кучку из воды… отжимал и вешал на батарею. Запах в комнате стоял такой, будто Шайтанчик готовился к приезду в гости всей своей родни разом! И тогда Гришка ругался с Рафиком по-настоящему, грозился всё выкинуть… И Жутенька очень пугался, что Шайтанчик останется без запасов. А Рафик… Рафик может так вообще никогда не размножиться.
Впрочем, без запасов Шайтанчик не остался ни разу. После Гришкиных отповедей Рафик всё-таки брался за нормальную стирку, и вскоре в его ящике в шкафу лежал десяток парных носков и два-три одиночных (дозревшие Шайтанчик успевал ополовинить), вроде бы и чистые, но после всего пережитого вот-вот готовые стать изысканным деликатесом.
На вкусные запахи к ним в комнату начали наведываться носкоеды-соседи. Шайтанчик любил гостей и привечал всех. Жутенька же был скромным и стеснительным носкоедиком, поэтому часто отсиживался в Гришкином ящике с носками и на призыв Шайтанчика присоединиться к общему веселью отвечал, что занят, мол, сильно, нужно всё перебрать и посчитать. Шайтанчик не настаивал.
