желтую точку.
Вокруг стало тихо. Только едва-едва шелестели деревья Северного Леса. Лита запахнула курточку и подошла к переходу. Вдалеке еще виднелись огни города.
Девочка пошла вперед, в пасть леса, поглотившего ее.
Лита шла вперед, зажмурившись от страха. Со временем она начала приоткрывать глаза и исподволь разглядывать лес.
Она аккуратно переступала вьющиеся по ногам корни и все шире открывала глаза навстречу сотням деревьев, становившимся все чаще.
Тьма сгущалась, и шелест вокруг становился все более плотным и тягучим, пока не слился в цельную песню леса.
Будто пространство заполнилось студенистой массой, никого не выпускавшей во внешний мир. Чем дальше в лес уходила Лита, тем слабее становился ее страх. Шелест листьев стих, и тьма погрузилась в тишину.
Лита остановилась и поставила рюкзачок на землю. Она выудила из него фонарик и развернула карту леса. Он был испещрен сотнями тропинок хотя казалось, что лес чист от людей.
Желтый свет фонарика отразился от стволов деревьев. Будто они прошли через песчаную бурю. Лите казалось, что она идет вглубь пещеры. Лунный свет пропал в густой листве.
Лита быстро нашла тропинку на карте и пошла вперед.
Тропа на карте вилась до того места, где раньше был Блуждающий пруд. Отец рассказывал, что из года в год он перемещался по лесу. И никто не знал, где он окажется в следующий раз.
Но тем не менее на карте отцом были несколько карандашных линий, где пруд уже бывал.
Каждую весну ручьи становились живыми в совершенно новое место.
Северного Леса боялись. Говорили, что там люди пропадали. А те, кто возвращался, кто видел Блуждающий пруд, говорили, что на его месте вырастали странные растения. Отец рассказывал.
А еще говорил, что там и гнездятся Лунные Иволги.
Тропа начала спотыкаться о кочки. Идти становилось все тяжелее. Лита хваталась за сучьи деревьев, чтобы не упасть. В другой руке крепко сжаты карта и фонарик.
Ноги соскальзывали по влажной почве. Она перехватилась за тонкий ствол. Но тут подножие деревца хрустнуло. Фонарик выпал из рук, и Лите показалось, что она полетела в темную бездонную пропасть. Липкая грязь схватила за плечи.
Лита очнулась где-то внизу.
Она тут же попыталась встать, но ладонь проехалась по хлюпающей земле, и Лита снова упала.
Левое колено отозвалось долгой дикой болью. Его будто медленно протыкали раскаленной спицей с зубастыми краями, которая оставляла окровавленный рваный след на плоти.
Лита вжалась в грязь в ожидании, когда боль прекратится.
Среди шелеста леса прозвучал тонкий звук. Он зазвенел и испуганно стих.
Лита забыла о боли и прислушалась. Звук неуверенно повторился. Будто совсем рядом звенела струнка инструмента, скроенного из дикого тростника.
Прилетела издалека в в Северный Лес и запела.
Лита попыталась вскочить, но еще раз упала. Она нащупала лямку рюкзака в темноте и подтащила его к себе.
Другой рукой она схватилась за корень, вьющийся в темноте.
Лита медленно выбиралась из ямы, волоча поврежденную ногу.
Лунный свет прогнал тьму, когда девочка выбралась на поверхность.
Песня тростника звучала совсем рядом. Лита подняла голову и увидела светлую поляну, заросшую кустарниками. Она поправила рюкзачок и попыталась встать. Колено отозвалось новым взрывом боли, которая стихла не сразу. Тогда Лита взяла обломок березы и оперлась на него, как на костыль. Идти стало проще.
Лита вышла на поляну и подошла к одному из кустов. Она не задумываясь запустила руку в нефритовый ворох листьев. Она знала, что ее ладонь коснется гладкого каплевидного плода, похожего на сливу. Лита сорвала его, будто не удивляясь, что нашла его на Земле.
Фрукт аметистового цвета, искрящийся при лунном свете. Тот самый, за которым ходил старик на другой берег моря.
Тростниковая флейта зазвенела совсем близко. Лита повернула голову.
На кусте, совсем рядом, сидела маленькая птичка. Синие перья взъерошены после дальнего пути. Серебристая грудка переливалась, как лунный плод.
Птичка разглядывала Литу то одним, то другим глазком.
– Наверное, это вы, – неловко прошептала девочка, – Лунная Иволга?
Птица выжидающе смотрела на Литу. Она сверкала блестящим темно-синим глазком, наклоняясь ближе. Но в любой момент была готова вспорхнуть и улететь прочь.
– Послушайте, – сказала Лита, – мне не нужны ваши перья. И в клетке я держать вас не хочу. Только попрошу о кое-чем. Желание есть. Но оно не для меня, а для одного человека, которому очень-очень одиноко.
На ветку рядом села еще одна Иволга. Одна за другой на поляне появлялись лунно-голубые комочки, любопытно разглядывающие девочку, перепачканную грязью, опирающуюся на обломок березы, чтобы не упасть. Девочку, которая протягивала им изодранный детский рюкзачок.
Адам ходил попятам следователей, размахивающих лучами света. Где-то сзади заламывая руки шла Виктория, не забывающая время от времени поправлять галстук.
– Мы нашли ее!
Вся колонна ринулась к кричащему. Адам со всех ног кинулся вперед и оказался на светлой поляне среди непонятных растений.
В окружении десятка следователей и врачей сидела его дочь.
– А о нас ты вообще подумала? – перед ним вылетела Виктория и завизжала, – А мы ее ищем! Думаем, она уже утонула где-нибудь! А она в лесу сидит!! Мать вообще не жалеет! Мало ей проблем на работе, так еще и доченька бракованная – нормально на месте, как другие дети, усидеть не может!!
Она стояла посреди поляны и истерично размахивала руками.
Лита спокойно сидела в кругу врачей, смотрела на мать и едва-заметно улыбалась.
– Сил у меня с ней нет просто! – Виктория в последний раз всплеснула руками и ушла на край поляны, нервно поглядывала на часы.
Адам молча смотрел на дочь, перемазанную грязью. Она улыбалась, смотря куда-то вдаль и, казалось, даже не знала о ссадинах на лице и распухшем колене.
– Так, давай ты у нас тихонечко посидишь, – обратился к ней седой санитар с добрыми глазами, – а мы пока лангетку тебе сделаем, чтобы ты у нас спокойно добралась до больницы. Хорошо?
Лита перевела взгляд на санитара и с готовностью кивнула.
Врачи отошли, толпа следователей сбилась в кучку, обсуждая что-то.
Адам сел рядом с дочерью. Она посмотрела на него с той же спокойной улыбкой.
– Ты же знаешь, – после недолгого молчания начал он, – как сильно мы с твоей мамой переживали.
Лита подняла лицо навстречу Луне и закрыла глаза.
– Ну почему, – тихо обратился к ней отец, –
