Ознакомительная версия. Доступно 2 страниц из 6
боялась только одного: что могу вновь потерять сознание, но я успела выкрикнуть эти слова и опередить обвинительный вердикт: «Справедливости! Этот человек невиновен! Я просто оступилась — клянусь Юстицией!»
…Жалела ли я о том, что не разбилась насмерть? Иногда… Но семья Гамалиила навестила меня и потом присылала лекарства и подарки. У меня хватило ума и совести не тревожить больше этих людей, которым принесла я столько несчастья. Я перестала искать встреч с Гамалиилом, но обо всех событиях в его жизни мне тут же сообщали. По сути, я продолжала жить им одним.
Так прошло полгода. И тут на должность префекта Рима заступил некто Тиберий Титус — человек явно с манией величия, но, что еще хуже — яростный ненавистник христиан. Это ты тоже мог слышать, ведь говорят: если в Риме разобьется горшок — стук слышно по всему миру. Первое же происшествие — разбойное нападение на торговый обоз — он связал с общиной римских христиан. Их всех схватили во время богослужения и бросили в тюрьму — ту, что за акведуком, возле городских бань. Гамалиила тоже. Я узнала об этом от своих людей и тут же побежала к тюрьме.
Помню, была ветреная ночь, страшный ливень… Я подкупила охрану, вызвала его… умоляла позволить спасти, просила уйти со мною, обещала переправить на другой конец страны, исчезнуть из его жизни навсегда — утопиться, повеситься… но лишь бы он выжил… лишь бы жил!.. Он отказывался… кажется, готов был ударить меня.
Тогда я отстранила его и — вошла в камеру. Они сидели на соломе, на каменном полу — человек сорок. Посреди каземата в какой-то плошке горел свечной огарок. Я встала на колени. Рассказала всё, как есть. Что люблю его. Что не могу допустить его гибели. И если он не хочет спасаться один — просила разрешения спасти их всех, увести от завтрашней казни. Я ведь могла продать имение, подкупить всю префектуру…
Я была, как в бреду, плакала, сотрясалась от страшной дрожи. Они молча смотрели на меня…
И тут я услышала ласковое: «Иди-ка сюда, дочка! Ты же вся промокла, совсем замерзла…» Это заговорил беловолосый старик в углу. Когда я подошла, он усадил меня рядом, снял с себя покрывало и укутал в него, как ребенка. Он стал спрашивать, как меня зовут, кто я такая, грел мои руки своими — так, словно это было самое главное, совсем не беспокоясь о том, что убегает драгоценное время. Мы стали разговаривать, и именно тогда я услышала слова о Христе, которые легли на самое сердце, потому что были сказаны с любовью ко мне. Помню их, как что-то очень простое и пронзительно ясное: мы спокойны, потому что верим, что Господь наш Иисус Христос силен спасти нас от смерти в любую минуту и при любых обстоятельствах, если Он этого хочет. А если Он хочет уже принять нас к себе, в свое Царство — так к этому мы шли всей своей жизнью, этого и сами желаем. Потому что жизнь вне того, кого любишь, не имеет ни цены, ни смысла…
А потом он говорил о самом Христе, и все мы слушали эту потрясающую проповедь о Боге Любви, заворожено, на одном дыхании, на пороге смерти, и помню, как было радостно и тепло на душе, словно все мы сидели под одним покрывалом, и не было ни страха, ни времени, и я уже понимала, что пойду с этими людьми до конца, что у меня больше нет другого дома и другой семьи…
…А потом за окном рассвело, и я спохватилась, что ни разу за ночь ни один стражник не обеспокоился моим присутствием в камере… Тут загремел запор, дверь открылась, вошел старший тюремщик — очень растерянный, который сказал, что случилось нечто невероятное: ночью скоропостижно скончался Тиберий Титус, а новоназначенный префект на вопрос стражников — что делать с заключенными христианами, ответил: «Гоните их всех в шею, мне срочно нужны свободные камеры для банды настоящих разбойников, которых вечером отловили легионеры на центральном тракте!»
И христиане вышли на свободу, воспевая славу Богу, увидели сияющие лучи восходящего солнца… а вместе с ними пошла и я… по сути, так и ушла за отцом Дементием. Навсегда из старой жизни…
Юния замолчала. Гай Луций смотрел на нее: лицо его было непроницаемо, только поблескивали живые глаза. Потом он решительно поднялся:
— Пойдем-ка в дом, становится прохладно.
Девушка поняла, что он заметил ее нервную дрожь после горького рассказа, но, как ни странно, дрожь проходила сама, и на душу Юнии мягко опускался покой — впервые за долгое время. Словно птица-боль, которую она решилась выпустить из клетки-души, взмахнула крылами и улетела прочь в закатное небо. Этот центурион действительно умел работать с людскими душами!
Гай Луций сам приготовил и подал напитки. Она улыбнулась и позволила ему эту заботу, приятную обоим.
И тут он сказал:
— Сейчас, когда ты стала его сестрою во Христе — он не пошел навстречу?
Юния медленно опустила чашу.
— Мы… общаемся… но… отец Дементий готовит его принять сан священника. Для этой цели в феврале он обручился с Софонией. Но случилось несчастье: девушка сильно простудилась и умерла за неделю до свадьбы…
— А ты? — твердо гнул своё центурион.
Тогда она глянула ему в глаза:
— Я не гожусь, Гай Луций! Даже очень раскаявшаяся блудница не может стать женою священника! Есть Правила, кто может… на ком можно…
— Это он так сказал? — сузив глаза, уточнил легионер.
Юния не ответила.
Тогда центурион жестко произнес:
— А ты знаешь, что такие слова полностью уничтожают, сметают в мусор саму Жертву Христову?! Ту Жертву, которую Он принес ради раскаявшихся грешников! Он пришел умереть за них, Он умер за них! А теперь я слышу, что «раскаявшаяся грешница недостойна стать женою Его слуги»!
Юния смотрела на него, широко раскрыв глаза.
— Так мог сказать или очень глупый, или ослепленный гордыней, — уже спокойнее произнес центурион. — И если есть законы на эту тему, то они не имеют ничего общего с любовью.
Девушка опустила глаза. Потом тихо ответила:
— Никого нельзя заставить полюбить насильно…
— Вот это верно! — уже мягко ответил центурион. — Где нет любви — там ничто не поможет!..
***
Девушка вошла в комнату и вздрогнула. А потом рассмеялась:
— Напугал меня! Подумала: что за чужой человек в доме?! Побрился — тебя и не узнать. Без бороды — совсем другое лицо…
Гай Луций молчал и глядел исподлобья, и Юния поспешила сказать:
— Тебе так хорошо. Лицо выглядит
Ознакомительная версия. Доступно 2 страниц из 6
