только "Эпилог", который отражает будущее и судьбы, так полюбившихся (или наоборот) нам персонажей романа.
На страницах романа рассматривается ещё одна тенденция тогдашнего скандинавского бытия: желание властвовать любым, даже захватническим способом, когда сама власть становится выше Бога и дороже веры. Без власти нет жизни при любом вероисповедании, такой представлена и сама Тира Датская. В итоге, датские и шведские христиане в союзе с норвежскими язычниками (цель оправдывает средства), ради власти над Норвегией льют кровь норвежских христиан, разрывают поверженную страну на части — каждому своя, напрочь забывая о Боге и его заповедях. И это ещё одна "тень креста", которую не заметить невозможно.
Образ Эйры Торирсдоттир по прозвищу Толковательница Рун тоже собирателен по своей сути. Он промежуточен между ярыми язычниками и первыми норвежскими христианами — пример не воинствующей, а "мудрствующей" позиции личности. Нет, Эйра не может быть отнесена к колеблющимся в принятии христианства, она верна старым богам. Но для Толковательницы Рун все соотечественники — прежде всего, люди, достойные выбора, за который не нужно платить кровью. Я не старался сделать её образ колдовским или демоническим — Эйра никогда и никому не вредит: не насылает проклятия и не делает заговоров на несчастья других. А, кроме старых богов, рун да ветхой лачуги, в её жизни больше нет ничего. Да, она видит прошлое и будущее, но не в силах их изменить. Эйра — последний оплот уходящего времени, старой Норвегии и её древних традиций, оплот памяти далёких предков, создавших законы бытия, которым Эйра Толковательница Рун и следует, а в них нет места предательству и лжи. И её предсказания сбудутся — Толковательница Рун доживёт до пришествия Олава Святого, когда её старая Норвегия станет новой — христианской страной, не забывающей и не уничтожающей старых традиций, в которых память о древних богах остаётся жива. Так продолжается и по сию пору. Два содержательных образа — королевы Тиры Датской и Эйры Толковательницы Рун уверенно ведут "женскую линию" романа. Да, обе — выдающиеся женщины, но ничего общего между ними нет, потому что они противоположны во всём. Тира больна спесивым гордячеством и жаждой властью, а Эйра — мудростью и состраданием к людям. Если у Тиры забрать гордость и власть, то самой Датчанки уже не будет, если же эту основу убрать у Эйры — останется просто Эйра Торирсдоттир из Согне-фьорда. Тира никогда и никого не любила, считая любовь и верность суетной блажью и уделом простолюдинов: настоящая любовь Тиры — власть и богатство. А Эйра познала и радость, и горечь любви, жила, оставаясь верной своему Гуннару.
Итак, в воды этой мутной реки времени, вынужден будешь окунуться и ты, пытливый и терпеливый читатель, вместе с автором следуя за героями «Тени креста» и стремясь достичь разгадки происходящего, попутно постигая цвет, звук и запах тайны и разнообразия масок, за которыми она скрывается. Современный читатель не склонен читать "Предисловий", скептически относясь к этой дотекстовой информации. А вот для автора оно — последняя возможность нацелить читателя, куда нужно, зная все перипетии повествования, помочь ориентироваться в нём, став добровольным гидом. Возможность сказать своё последнее слово перед тем, как у читателя появятся свои — читательские впечатления, мнения и выводы. Автор, единственный, кто доминирует во впечатлениях о написанном, читатель же доминирует в прочитатанном. И их тандем способен стать плодотворным.
Пролог
ПРОЛОГ
Он вынырнул из бездны забытья внезапно и бесповоротно — утренний холод настойчиво тревожил ещё живую человеческую плоть, а влага травяной росы освежила бледное от беспамятства лицо. Веки, залитые собственной кровью, разлипались с большим трудом. Рана на голове давала знать себя тупой надоедливой болью и изнуряющей тошнотой, а кольчуга, всё больше и больше давя на плечи и тело, не давала вздохнуть полной грудью — хотелось тот час же разорвать её, сбросить эти железные оковы, чтобы освободиться от ярма, лишающего дыхание свободы. Вскоре он обрёл и чувство конечностей — руки и ноги двигались свободно, без всяких ограничений, но встать ещё не представлялось возможным.
Когда зрение, слух и ощущение окружающей реальности вновь вернулись к нему, человек ещё слабыми руками скинул с себя тяжёлый труп врага, очевидно поражённого его рукой. Сразу стало легче видеть и дышать. Он, наконец, смог сесть самостоятельно, и из этого положения сумел детально оглядеть окружающее пространство. Теперь одинокий воин вспомнил всё: битву за свой город, гибель христианского воинства под его стенами, сбор оставшихся в живых воинов и городского епископа в поле далеко за городом. А также и последнюю клятву на крестообразных рукоятях мечей его людей, направившихся за помощью в столицу — к королю. Они поклялись с этой поры ценой собственной жизни, смекалкой и хитростью уничтожать варваров — всегда и везде, таким был обет, данный на кресте и в епископском присутствии. Отступников и нерешительных не было и не могло быть, а цена собственной жизни отошла на последний план.
Под самой столицей маленький отряд попал в засаду — варваров оказалось слишком много, и те взяли верх, уничтожив всех христианских воинов, шедших за помощью к королю — не уберёгся и он, их предводитель. И теперь единственное желание завладело выжившим — как можно быстрее покинуть это место беды, поражения и смерти, уйти отсюда и спасти свою жизнь, в такие мгновения каждый думает лишь о себе, а не о битве или вере, слишком тяжёлой оказалась действительность, в которой очутился христианский воин.
Вначале он поднялся на четвереньки, а потом уже встал на ноги, но два этих действия отозвались новым приступом головной боли и тошноты. Воина вырвало, но и это не принесло облегчения. Нужно было идти, и заплетающиеся ноги сами повели страдальца на дорогу, ведущую к маленькому озеру. Казалось минула вечность, пока христианин добрался до воды. Жгучая жажда бросила человека на колени, но первым делом он сунул голову в студёную влагу. Вода вокруг головы сразу стала розовой, но не замечая этого, воин с наслаждением напился, а потом тщательно умыл лицо. Стало немного легче. Здесь же он избавился от кольчуги, ставшей непомерно тяжёлой и отнимающей последние силы. А потом побрёл по луговине в противоположную от восходящего солнца сторону — на запад.
Но хватило его совсем ненадолго, силы закончились внезапно, и воин упал лицом в траву. Второе возвращение на
