class="p1">— Конечно, не маги! Бери выше, ее создали люди. Еще на заре первых войн с иными. Поначалу-то, это была простая безделица, пока не попала к турронам в лапы, а уж те постарались — вложили в нее свою темную силу. Эта чаша-то?
В самой большой грани кристалла появилось изображение знакомого предмета. Чаша стояла на крутящемся постаменте, и я имела возможность, наконец-то, рассмотреть ее со всех сторон. Красивая. Фигурки, словно живые. Кажется, если смотреть на них чуть дольше, что они обязательно придут в движение. Только вот металл незнакомый. Вернее, чашу покрывал тонкий слой, практически налет, уже знакомого мне танталума, сквозь который в некоторых местах виднелся другой металл, желтый, очень похожий на золото.
— Эта, — кивнула я. — Вы о ней знаете?
— Знаю-то я, знаю, только надо ли тебе об этом рассказывать? — словно непонятно к кому обратился Эпишка.
— Надо очень надо! — втайне молилась, чтобы он не передумал.
— Чего с тобой делать, расскажу. — И я выдохнула с облегчением. — Поначалу чаша выглядела так.
Снова возникло изображение кубка, только налета танталума на нем не было. От этого фигурки казались самыми обычными, неживыми. Хотя сделано хорошо, не поспоришь.
— Это золото? — все же решила уточнить я.
— Оно самое. И смотри, инкрустировано рубинами. Турроны камни-то убрали, заменили их обычным горным хрусталем.
И, правда, на второй картинке вместо глаз у иных вставлены багровые камешки, а на первой — светлые. Возможно, именно из-за этого, они стали выглядеть более живыми. Интересно, Едемский когда-то говорил, что танталума нет на Земле, но есть перстни, и вот на чаше он. А Эларар рассказывал, что гефы такие же пришельцы, как и он сам. Так, может быть…
— Эпишечка, а танталум турроны откуда взяли?
— Сие мне неведомо, только этот металл присутствует в каждом артефакте, к которому приложили свои лапы иные. В каждом!
Вот, значит, как! У них танталум везде, а у магов только в кольцах. Странный факт, непонятный. Ничего конкретного в голову не приходило. Мысли роились, и вроде была среди них одна, за которую бы следовало зацепиться, но она все время ускользала. Поэтому я просто решила больше узнать о чаше.
— Какими свойствами обладает артефакт?
— Он называется «Хранитель душ». Символично: Земля — это колыбель человеческих душ, а гефы не могут без них существовать, вот и тянут свои грязные руки, — хмыкнул Эпишка.
А я пригляделась. Действительно, иные вовсе не поддерживали чашу, а просто тянулись к ней. На их лицах древний художник очень реалистично изобразил предвкушение, желание обладать, жажду. И все же…
— А для чего нужна эта чаша?
— Такой информацией не владею, но когда-то владел — факт! — грустно вздохнул Эпифан. — Доподлинно известно лишь, что чаша сейчас пребывает в Хранилище, и доступ к ней имеют только члены магического совета.
И на том спасибо. Что ж, значит, спрошу у Элазара. Он-то должен знать наверняка.
Зазвонил местный мобильник, и я, наскоро попрощавшись с Эпишкой, помчалась его искать, пока противный звук не разбудил Юлку.
— Опаздываешь, ученица! — прозвучал голос Фонтея. Так и видела язвительную ухмылку, скривившую его губы в этот момент.
Бросила взгляд на часы, и… Пробежка! Совсем заболталась с кристаллом, о времени забыла! Одевалась быстро, по коридорам общежития и тропинке, ведущей к стадиону, неслась еще быстрее, не замечая утренней росы, что попадала с высокой травы на брючины спортивных штанов.
Ежедневные тренировки медленно, но уверенно делали свое дело. Я стала намного выносливее и уже не кряхтела от малейшей физической нагрузки.
— Десять кругов! — скомандовал чародей. Привычно потрусила, с упоением вдыхая чистый утренний воздух, наполненный ароматом листвы, полевых цветов и меда. — Быстрее, сонная муха! Темп, Ксения! Темп!
«Темп! Бе-бе-бе!» — а сам сидит на трибуне, кутаясь в теплый плащ! Не то, что бедненькая Ксюшенька в легкой футболочке! Но спорить не стала, привычно сделав рывок. Когда нагрузки перестают быть в тягость, когда начинаешь от них получать, пусть маленькое и на взгляд обычного обывателя извращенное, удовольствие, когда мысли о смерти от нехватки воздуха в груди отступают, остается время подумать и даже помечтать. Обычно, в такие моменты вспоминала Кремера, его взгляд, и на душе становилось светлее. Но не сегодня. Сегодня я раз а разом, снова и снова прокручивала в голове сон, так и не находя в нем зацепок, досадуя на себя.
— Достаточно! Три дюжины отжиманий и десять — приседаний! — последовала следующая инструкция.
Отчего-то Элазар не пользовался десятичной системой счета, а считал дюжинами, где ключевым значением являлось число двенадцать. Но за последнее время я так привыкла к его странностям, что почти не замечала мелких, акцентируя внимание только на совсем уже явных.
Когда мое дыхание сбилось, а одежда от пота промокла насквозь, мне величественно махнули рукой:
— Достаточно на сегодня! Приводи себя в порядок, встретимся в зале практик.
И Элазар развернулся, чтобы покинуть стадион.
— Стой, дед! — откладывать разговор я больше не могла, да и не хотела.
Слово «дед» действовало на Фонтея волшебным образом. Старик словно менялся, лучился весь от удовольствия, и из него можно было легко вить веревки, хотя я этим не пользовалась. Наоборот, предпочитала называть старого чародея «магистр», и лишь когда разговор заходил о чем-то личном, называла его «дед».
Элазар обернулся и дождался меня.
— Что-то случилось?
— Нет, то есть, да!
— Так нет или все же да? — Фонтей смотрел на меня внимательно, без тени своей фирменной ехидной улыбки.
— Сон мне сегодня приснился… — И я рассказала ему все.
Чародей не перебивал, а слушал, ловя каждое слово, пока я не закончила.
— А потом я проснулась. Вот.
— Откат был? — поинтересовался он.
— К-какой откат? — Пронизывающий утренний ветерок забирался под влажную футболку. Возбуждение после занятия спадало, и мне становилось все прохладнее. На плечи тут же опустился, нагретый дедом плащ.
— Магический. Дрожь, вот как сейчас, была? Жажда не мучила? И уснуть, наверное, после уже не смогла, как бы ни старалась, да?
— Да, — подтвердила я.
— Значит, тебе не сон снился.
— А что это было?
— Спонтанное астральное перемещение.
— Что??? Значит, все, что я увидела, было на самом деле? — воскликнула я. — Но, это же… Это же ужасно!
— Это не ужасно, Ксения. Это — недопустимо чудовищно! А ну-ка за мной! — снова скомандовал
