сплошь из чёрных домов – находится в получасе ходьбы, и то если по хорошей дороге, а не по заснеженной и обледенелой, как сейчас, в сочельник.
Мерида выждала. Прислушалась. Никого.
Она принялась за следующую булку.
Однако внутри снова зашевелилось то странное беспокойство, которое и заставило её подняться посреди ночи.
Только откуда бы ему взяться?
По идее, Мерида должна быть счастлива. Свою семью она любит. Дом обожает. Настолько, что никаких слов не хватит описать. Как же хорошо вернуться домой после долгого отсутствия – а там почти ничего не изменилось.
И всё-таки поднявшись вечером на башню к себе в спальню, она долго лежала без сна в холодном лунном свете, который сумел-таки просочиться в обход гобелена на окне, и жалела, что на улице темно. Что нельзя выйти на площадку пострелять из лука, пока не успокоятся и тело, и душа. Ей отчего-то не сиделось на месте, так и подмывало пуститься на поиски приключений.
Точно как в ночь перед отъездом, почти год назад.
Но ведь приключения только-только закончились. Что-то должно было измениться. Она сама должна была измениться.
И тут раздался третий стук.
Тук-тук-тук.
Раздался он совершенно точно не из камина. Стучали в дверь. Но не в парадные ворота, а в неказистую низенькую дверь на заднем дворе, куда загоняли подводы с провиантом, чтобы не мяли траву перед фасадом. Только кому там быть в такое-то время?
В голове у Мериды промелькнула леденящая мысль, что, может быть, это всё-таки чудит кто-то из близнецов: что, если братцы заперли кого-то снаружи ещё днём, и у бедняги сил вот только постукивать и осталось? Мерида прыжком пересекла кухню, повернула в замке громадный ключ и налегла на тяжеленную дверь.
На дворе оказалось светлее, чем она ожидала. Огромная луна, пусть и не видная за стенами замка, заставляла снег сверкать, точно днём. Мимо Мериды в кухню рванул морозный воздух, потянуло печным дымком. Каждая звёздочка в небе сияла так ярко, что казалось – если протянуть руку, они все окажутся влажными на ощупь.
На пороге никого не было. Даже перед дверью на снегу никаких следов. Но стук не почудился, это Мерида знала точно.
Внутри всколыхнулось странное колкое чувство. Причём, кажется, именно оно-то и скрывалось до сих пор за общим беспокойством, просто теперь возросло настолько, что Мерида явственно смогла распознать его позыв. Под стать влажному, резкому сиянию звёзд над головой, только у неё внутри.
«Волшебство, – шепнуло чувство. – Волшебство рядом».
Давно, очень давно слышала Мерида этот зов.
И тут-то она увидела его.
В глубине сизой тени под замковой стеной сгорбился кто-то неведомый – хотя стучать он не мог, следов от него до двери на снегу не было. Застигнутый за стягиванием перчатки, он замер столбом – очевидно, в надежде, что Мерида его не заметит.
Гости так себя не ведут. Так ведут себя лазутчики.
– Эй! – крикнула ему Мерида. – Я тебя вижу!
Чужак не пошевелился.
Лук со стрелами сгодились бы лучше, но пришлось обойтись тем, что оказалось в руке: булкой. Призвав всю свою меткость, Мерида запулила куском точно неизвестному в голову.
– Эй, ты! – повторила она. – А ну отвечай, кто ты!
Он повернул лицо. Что было на нём написано? Определить у Мериды не вышло, лицо оставалось в тени.
Она схватилась за новое оружие; на этот раз под руку подвернулся совок для золы. В несколько решительных шагов Мерида пересекла двор и потребовала:
– Я сказала, представься!
Чужак заговорил; в ответе слышалась насмешка.
– Ну, положим, навредить ты мне никак не... ай!
Совок пришёлся ровно под колени – приём, который Мерида позаимствовала отнюдь не из боевой подготовки, а у своего зловредного брата Хьюберта. Этот любил прятаться в тронном зале под столами и оттачивать свою технику нападения на Мериде и прочих простофилях, имевших неосторожность оказаться поблизости.
На загадочных чужаках приём работал так же безотказно. Чужак свалился на колени, руки в перчатках погрузились в снег по самые запястья. Он метнул на Мериду один-единственный удивлённый взгляд и сказал:
– Меня не остановишь.
Совсем не такого ответа она ожидала.
– В смысле? Что ты собрался делать?
Но он просто вскочил и бросился прочь.
В Данброхе Мериду обычно считали вспыльчивой – как ей самой казалось, совершенно несправедливо и вовсе только потому, что она девушка. Скажем, три её рыжих брата готовы были ни с того ни с сего дойти до белого каления, а всё же их вспыльчивыми не считали. По мнению самой Мериды, она была просто находчивой. Ей не нужно было долго соображать, прежде чем начать действовать. Иногда, конечно, действовала она довольно топорно, но порой именно так и требовалось. Например, чужаку в ночи вполне подходил удар под коленки совком для золы, а затем полагалась погоня.
В голове у Мериды проснулся тоненький голосок, весьма напоминающий голос её матери: «Принцессам не подобает гонять чужих людей ночью босиком по снегу!»
Мерида прищурилась.
И бросилась в погоню.
2. Чёрный Ворон
В том, что это не обычная погоня, Мерида убедилась довольно быстро.
Вот она гонится за чужаком – перед глазами вихрится край его плаща.
И вот она уже гонится за оленем.
Или за кем-то похожим, только больше. Большой олень скакнул через папоротник в озарённый снежным блеском лес, и его серебристые бока сверкнули в свете звёзд.
Да нет же, решила она, не олень. Лис, точно. На фоне чёрно-белого пейзажа замелькал серый хвост.
Или волк? В прыжке через ручей показались уши торчком.
Заяц – худой, вытянутый, невероятно юркий.
Сильная куница – в лунном свете щёлкнули острые зубы.
Гибкий кролик – спешит укрыться в кустах.
«Ах, так это действительно волшебство», – подумала Мерида.
Шотландское волшебство – оно примерно как шотландский лесной кот. Встречается довольно редко, можно всю жизнь прожить и ни разу его не увидеть, если не смотреть хорошенько. Большинство не обращает внимания на волшебство (и на лесных котов) примерно так же, как не обращает внимания на пение птиц или на фрукты, которые уродились странной формы; внимание ведь требуется для вещей куда более насущных. Найдутся и такие, кто в волшебство (а то и в лесных котов) вообще не верит.
Но Мерида верила. Приходилось. Несколько лет назад оно воззвало к ней, Мерида ответила на зов. Затем последовали злоключения, уроки были усвоены. Обернулось всё в итоге к лучшему, но в целом Мерида осознала, что мир людей и мир
