Наконец, мы остановились у очередной двери в конце прохода. Она тут же открылась. Высокая светловолосая женщина с нордической внешностью без лишних слов перехватила меня из рук сопровождающего. Блондинка, которой я буквально дышала в грудь, увлекла за собой в просторное помещение с тусклым освещением и несколькими кожаными диванчиками, на которых, скукожившись от страха, сидели подобные мне «любимицы удачи». Еще четыре девушки занимали высокие стулья перед гримерными зеркалами. Над их заплаканными лицами вели кропотливую работу визажисты. У противоположной стены стояли напольные вешалки с кучей одежды.
Никто не шелохнулся, услышав мое присутствие.
— Надя, переодень новенькую, — великанша в красном брючном костюме и с безупречной укладкой обратилась к низкорослой женщине, перебирающей наряды.
Не оглянувшись в нашу сторону, та коротко кивнула.
— Девочки, не спим, не спим! — хлопнув в ладони, высоченная платиновая блондинка повернулась к визажисткам. Они синхронно вздрогнули с косметическими кистями в руках. — Через полтора часа начало, а у вас еще не все девочки подготовлены. Головой отвечаете за них, — небрежным жестом указательного пальца дамочка обвела запуганных до смерти девушек. — Если не успеете собрать к назначенному времени, то пеняйте на себя.
С этими словами она развернулась на каблуках и скрылась из виду, громко хлопнув дверью.
Я тут же ринулась следом за ней.
— Забудь о побеге, — с усталым вздохом посоветовала женщина, рассматривая блестящее серебристое платье на тонких бретелях. Судя по длине наряда, оно категорически не сочеталось с понятием комфорт. — Здесь повсюду охрана. И шага не ступишь — тебя запихнут обратно. Просто смирись, присядь и ожидай своей очереди.
— А я попробую, — решительно сказала я.
Она безразлично повела плечом.
Я осуждающе смотрела на то, как она с абсолютным спокойствием слушала несчастные всхлипывания девушек и подбирала комбинации из одежды. Хмурилась огорченно, когда что-то в сочетаниях откровенных блузок и юбок не сходилось, но глазом не моргнула, когда одну из участниц будущего аукциона затрясло всем телом, а после — вывернуло на паркет.
— Ей нужен врач! — воскликнула я, подбежав к рыжеволосой девочке.
На вид ей было не больше восемнадцати. А совершеннолетняя ли вообще? Может, здесь и подростками торговали? Я бы уже ничему не удивилась... Человеческая жадность не имеет границ. Люди на многое готовы пойти ради денег. Лишиться чести, совести, души.
— Я хочу домой, к маме, — плакала она, размазывая слюни по подбородку.
Эта девушка точно не из «Дэвуар».
Я присмотрелась к остальным и не обнаружила знакомых лиц.
Мое внимание привлекла смуглая брюнетка, примостившаяся с краю диванчика в углу помещения. Она не плакала. Дышала размеренно и вообще не выглядела особо потрясенной. Невероятно красивое восточное лицо уродовал большой свежий синяк под правым глазом.
Я стиснула зубы.
Ни одна из нас не должна находиться здесь и так страдать.
— Нам нельзя оставаться здесь, — воззвала я к сестрам по несчастью. — Если мы побежим все вместе, нас будет гораздо сложнее пойма…
— Было бы любопытно за этим понаблюдать, дорогая, — неожиданно ворвавшаяся в комнату блондинка-великанша уничтожила мою воинственную речь на стадии эмбриона. — Но боюсь, я вынуждена тебя огорчить. Ты покинешь это место только с каким-нибудь мужчиной, который купит тебя, — с выразительной брезгливостью она поджала обведенные ярко-красной помадой маленькие губы.
— И вы будете спать спокойно? — спросила я.
Она заинтересовано приподняла аккуратную светлую бровь.
— Что, прости?
— Вы будете спать спокойно, — со злостью повторила, — после того, как погубите наши жизни?
— О, не сомневайся. С такой чокнутой работой я сплю, как младенец, — растянув рот в сладкой улыбке, промурлыкала женщина. Вдруг ее модельное лицо с молниеносной скоростью исказилось в хмурой гримасе. — И не старайся так храбриться. Не впечатляет. Подобных тебе недореволюционерок я ем на завтрак и запиваю клубничным смузи, — она задумчиво постучала по нижней губке указательным пальцем. — А почему бы сегодняшний аукцион не начать с тебя?
Заметив, как вытянулось мое лицо, блондинка разразилась ядовитым смехом.
— То-то же. Запомни, что ты трусливая лань, а не яростная львица, — покачав головой, женщина дотронулась пальцем до внешнего уголка глаза и смахнула невидимую слезу. — Девочки, — оглянулась через плечо на визажисток. — Займитесь кто-нибудь этой бунтаркой. Пусть ею полакомятся на аперитив.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ВИКА
Меня чем-то накачали.
Иначе я не могла объяснить беспричинную слабость во всем теле и абсолютную расслабленность. А так же спутанность мыслей, помутненное зрение и странную эйфорию, от которой я периодически начинала безостановочно смеяться и говорила вслух странные вещи.
Я не контролировала себя.
Оттягивала кожу на лице, разглядывая собственное отражение в зеркале. Оно виделось мне искаженным, постоянно менялся цвет глаз, оттенок кожи. Я пыталась поймать фантасмагорическую кислотно-желтую бабочку, за которой тянулся шлейф волшебной сверкающей пыли, и меня удивляло, что другие не видели того, чем так была очарована я. А затем и вовсе начала раздеваться — казалось, будто меня запихнули в парилку. Температура воздуха резко подскочила, и я покрылась испариной. Я безоговорочно была уверена, что если сниму с себя всю одежду и нижнее белье в том числе, то мне станет лучше.
Всем девушкам-визажисткам пришлось сосредоточить внимание на моей персоне, потому что я неусидчиво ерзала на высоком стуле, то и дело падала с него, размазывала косметику на лице и рвала на себе вещи.
Я буквально потеряла себя после того, как осушила любезно предложенный костюмершей стакан воды. Жажда царапала стенки горла, так что я залпом выпила прохладную жидкость, не задумавшись о том, что в нее могли что-то подмешать. Я даже поблагодарила женщину за проявленную доброту.
После — все как в тумане.
Когда сверхъестественная бодрость исчерпала себя, я ощутила себя безжизненной куклой, которую вновь усадили на стул перед гримерным зеркалом со встроенными лампами. Их яркий свет завораживал, так что я в абсолютной неподвижности просидела какое-то время, уставившись на белые огоньки, пока одна из визажисток в очередной раз трудилась над созданием моего макияжа.
Я позволила костюмерше переодеть себя в атласное темно-красное платье на тонких бретелях и с возмутительно глубоким вырезом. Будь я в здравом уме, то ни за что на свете не надела бы нечто подобное.
Мои прямые пепельно-русые волосы завили плойкой. Крупные локоны ниспадали на голые плечи, обрамляя лицо с отсутствующим выражением. Девушка, смотревшая на меня из зеркала, была прекрасна, но она мне не нравилась. Искусственная. С тонной косметики, в откровенном наряде. Моя абсолютная противоположность.
