Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 93
«Вам их не жалко?» – странный вопрос. Никогда мех у Ляли не ассоциировался с бесшумными лисами, с юркими белками… Мех – это что-то совсем другое, он не пахнет убийством… Ну, как лисы съедают мышей. Лисы не могут без мышей. Так и люди не могут без тёплой одежды – так студентам объясняет бабушка. Мех – это иногда необходимость, а иногда и мечта.
– Меховое манто, – бабушка заканчивает вступительное слово, перед тем как начать экскурсию, – это мечта многих женщин. Вы спросите, почему – ведь есть множество искусственных заменителей, но магию меха не заменить ничем. Женщина чувствует себя защищённой под мехом. Недаром, когда Коко Шанель дарили плащ, она первым делом подбивала его подкладкой из серебристой норки. Кстати, этот вид норок особенно нестоек к светопогоде во всём мире, но наши родные пушнорядские норки почти не буреют со временем. И конечно же, не лезут, как их импортные дешёвые собратья.
Да! Меховые пальто в городе нравится носить всем. Зелёных, экологов, защитников животных, в их городе не воспринимают всерьёз. Вообще, когда речь об этом заходит: «убийство, носите на себе множество трупов», пушнорядцы помалкивают и смотрят на собеседников как на несмышлёных детей: как объяснить человеку, проникнувшемуся состраданием к животным, что меховая пластина – это не труп?
Живая лиса, или белка, или заяц – это совсем другое. Они носятся как сумасшедшие, быстро-быстро. Белки – по деревьям около полей, лисы – по полям близ шоссе, всегда почти пробегают они и по Лисьей горе, выращивать щенков уходят на Лисьи острова. Ляле видно лис из окна. Сейчас-то реже, можно два часа просидеть и не застать, а в дошкольном детстве только в окно посмотришь – серо-рыжие точки огнёвок[5] и крестовок[6] рыщут по снежным полям своей осторожной, но стремительной характерной иноходью: лапы так скользят по снегу, будто лиса плывёт, а не бежит, хвост поднят. Иногда цепляются, дерутся, но не яростно: поле у шоссе – не их вотчина, не их территория, она как бы общая. У Ляли есть бинокль, она всё это в бинокль разглядывает, все лисьи разборки понарошку. А вот весной разборки случаются насмерть. Ляля тогда откладывает бинокль. Недаром весной запрещена охота. Ляля в детстве думала, что это из-за того, чтобы злые лисы не нападали на охотников, Ляля ж не знала ничего в детстве про весеннюю любовную лихорадку…
Весной разливается река Рябушка. Идёт чичер[7]. Становится сыро, промозгло, поле тёмное, как мех классической чернобурки: снег питает землю, насыщает водой. Редко, но река выходит из берегов и летом, и поздней осенью. Осень – сезон охоты, поэтому охотничий бизнес сразу страдает, никто не хочет сидеть в болоте, не вылетков же утиных приехали пострелять. Не привадить красного зверя в сырость-то, в топь. Хорошо, что редко такая аномалия случается. Очень уж она ударяет по карману тех, кто занят в охотничьем бизнесе. Рассказывают, что раньше в Пушнорядье осенних паводков не случалось. Сразу морозы. Но климат теплеет и тут. Глобальное, что называется, потепление. Не на руку оно местным жителям, да и охотничьим туристам портит отдых.
Когда весной поля из болот снова превращаются в поля, по ним серыми, рыжими, белёсыми, пёстрыми пятнами мигают лисы – у них праздник-обжорка. Дохлые грызуны валяются среди пожухлого месива, даже мышковать нет надобности. А если не случалось от разлива массовой падучей всех этих полёвок, землероек, начинают лисы кочевать в город. Им кажется, что они заметают следы, перебегая шоссе… Но становятся лёгкой добычей. Лис отстреливали прямо у дорог. Охотничий сезон окончен, надо валить охотникам по домам. Зачем бить по весне – непонятно! Чтобы похвалиться трофеем? Облезлой, нетоварного вида шкуркой? Лис надо бить зимой, когда они полиняли, поменяли мех на новый. Увидев в окно однажды такую подлость, Ляля не подходила к окну ещё месяц, а потом решила умолять про себя лис, чтобы смывались поскорее.
Автобус тащится по шоссе вдоль Лисьей горы и других полей – все сразу пялятся в окна и радуются:
– Смотрите: лисы, лисы! Девочка! Ты видишь, какие необычные лисички!
У Ляли до сих пор сжимается сердце. Ей всё кажется, что охотники, как и раньше, притаились у шоссе… Все как из дикого леса, когда видят лис. Это так же, как с белками. В городском парке белка – вокруг неё народ. Да зайди ты в лес за Лисьей горой – там эти белки на тебя прыгать будут, такие попрошайки эти бельчата! Но ничего. На следующий год, если повезёт выжить, они уже не подойдут к человеку. Как-то в парке мужчина разумно заметил:
– Что эта белка? Та же крыса, только пушистая.
Горожане могут сходить на ферму, посмотреть на норок, посмеяться над ними. Но нет, это ж экскурсию заказывать. В городском парке аншлаг. Люди рады обыкновенной горболысой белке, лишь бы не ходить далеко, лишь бы рядом!
В детстве после того случая, когда снова стала подходить к окну, Ляля каждое утро всматривалась в пространство белых полей – если видела движущиеся тени, то переживала: лисы неважно видят днём. Прошло много лет с той весенней охоты, но Ляля до сих пор беспокоится: вдруг кто-нибудь пальнёт. Но теперь это карается строго, не то что в Лялином детстве. Как и раньше, так и сейчас далёкие выстрелы не пугают горожан – за городом всегда были тренировочные стрельбища как часть охотничьей инфраструктуры. Всё, что не рядом с городом, что за зверосовхозом, – это вотчина охотников, это все пушнорядцы знают.
Кто-то скажет, что Пушноряд – жестокий город. Здесь нет давно в лесах элитной пушнины, горностаи попадаются всё реже, охотятся в лесах за зайцами и лисами, за разными птицами вроде тетерева, загоняют и кабанов. Волки были. Крупные, злые по холодной зиме. Но после странных событий, о которых и пойдёт речь, волки сначала перестали показываться, потом измельчали, а потом и вовсе пропали. Их и сейчас почти нет, с тех самых пор, когда Ляля еще не родилась. Странные бабушкины экспериментальные лисы-бастарды и крестовки, так и не ставшие обратно красными вопреки всему разумному и научному, вытеснили, прогнали волков. Зато в соседней области волков навалом. Охотники шутят, что волки просто выродились, как и настоящие мужики среди людей. Кабаны вот, настоящие звери, в Пушнорядье бегают, им лисы нипочём, кабаны сами себе хищники. Они разъярённые и необузданные. Но ведь и волки злые и жестокие… Странно всё это, качала головой бабушка. Но не вдавалась в подробности. Кабаны лисам не конкуренты, а волки ещё какие конкуренты. Ляля и сама как-то видела семью кабанов: маму, папу и целый выводок, но они не тронули Лялю, пробежали сторонкой, вроде бы и не заметили. А волки бы обязательно напали. Это Ляля с бабушкой вышли погулять на звероферму к глупым норкам, бабушка давала консультации, а Ляля пошла прогуляться чуть вглубь, чуть за ограду…
Ляля не застала лис и на Лисьем острове. Давно уже лисы убрались с Лисьих островов. Летом там теперь отдыхают городские – волков-то нет, бояться некого, плавают пушнорядцы в заливах реки. Осенью на островах моржуют ЗОЖники, плавают в ледяной воде и делают зарядку. Бабушка ходит к ним по утрам… Ляля наблюдает за бабушкой из окна, пока она не скроется за подлеском на краю поля. Но после Лисьей горы бабушка превращается в точку, так что даже и в бинокль не разглядишь.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 93
