Открытое небо
Ещё вчера вечером на заводе облаков было шумно и весело. В печи, на дубовых полешках, трещали оранжевые языки пламени. Кипящее молоко шипело и булькало, пытаясь убежать из котла. Белые облака, созданные из молочного пара, с мягким шорохом улетали в трубу. И попадали прямо в объятия к ветру, который нетерпеливо гудел, поджидая их.
А сегодня утром жизнь словно застыла. На заводе царила гулкая тишина. Её нарушал лишь взволнованный шёпот пухликов. Двенадцать человечков, ростом чуть выше диванных пуфиков, столпились вокруг холодного котла, перевёрнутого вверх дном. Они пытались понять, почему Грозовая Ма не проводила их сегодня на запуск облаков. И куда подевался директор Пышус вместе с мечтателем Альфредом. Ведь они всегда первыми приходили на работу!
Вдруг на улице послышались шаги. Чуткие пухлики замолчали и навострили уши: кто-то шёл по гравию, с трудом переставляя ноги. Это были тяжёлые шаги, незнакомые. Господин Пышус всегда ходил быстро, почти летал. Он торопился переделать за день огромную кучу дел. А Альфред постоянно спотыкался, потому что вечно витал в облаках.
Конечно, посторонние не заходили на завод. Он стоял высоко в горах, а его территорию ограждал высокий глухой забор с крепкими воротами. Но мало ли что случилось? Поэтому пухлики на всякий случай приготовились разбежаться по углам — им строго-настрого запрещалось показываться чужакам.
Наконец дверь открылась и на пороге появился… директор! Он остановился в проёме, заслонив свет своей массивной фигурой.
— Благодатного неба, облачные мастера! — прогремел господин Пышус.
Его приветствие прокатилось по цеху и эхом отозвалось в трубе.
— Благодатного неба! — радостно откликнулись пухлики, но тут же притихли.
Аккуратного директора словно подменили. Его полосатый костюм помялся, шейный платок сбился набок, бежевые ботинки покрылись пылью. А сам он стал похож на человека с трёхпудовой штангой, который старается показать, будто держит на плечах бабочку. Но, главное, мастера уловили мысли господина Пышуса. Их тополиный пух потяжелел и сжался. А сами они сбились в кучу и перестали дышать — что скажет сейчас директор?
Он не заставил их ждать. Прошагал на середину цеха, как военный генерал на параде, и весёлым голосом объявил:
— У нас каникулы! Мечтатель Альфред воплотил в жизнь своё главное желание — уплыл за море с бродячим театром. Давайте за него порадуемся и немного отдохнём. Ура?
— Ура! — прозвенел тонкий голосок.
Это был тринадцатый пухлик Летако, самый младший. Сегодня ему предстояло первый раз в жизни запустить облако! И, конечно, он долго готовился к великому событию: выбирал праздничную одежду, начищал башмаки, делал прыгательную разминку.
А потому пришёл в цех позже всех.
— Вот! Берите пример с Летако, — господин Пышус одобрительно хлопнул в ладоши, а его улыбка стала шире, — Веселитесь, играйте, В общем, отдыхайте!
Он круто развернулся на каблуках и вышел на улицу, из последних сил удерживая на лице выражение радости и покоя. Но за порогом цеха улыбка его покинула. Директор устало стянул шейный платок и направился в дом, где госпожа Пышус в седьмой раз перевязывала один и тот же ряд шарфа.
— Как пухлики? — дрожащим голосом спросила жена. — Поверили тебе?
— Летако кричал «Ура», — пробурчал директор.
— Да ведь он же новенький. Месяца не прошло с того дня, как я его сшила, — госпожа Пышус покачала головой. — Уверена, Сириус и Нимбус быстро уловили твои мысли, А следом за ними и остальные… Ты же знаешь, какие они чуткие.
Ответом ей послужил такой мрачный взгляд, что госпожа Пышус выронила вязание, и клубок синей пряжи укатился под кресло.
— Бедные малыши, — Августа приложила ко лбу кружевной платочек, — только бы они не упали пухом, пока мы ищем нового мечта…
— Да какая разница, — вздохнул директор, и от его дыхания затрепетали тонкие занавески. — Теперь всё пропало. Нет мечтателя — нет облаков.
Госпожа Пышус отложила платочек и нахмурилась. Больше всего на свете ей не нравились две вещи — пыль и уныние. А смотреть, как любимый муж превращается в развалюху… Ну нет! Она поднялась из кресла и, уперев руки в бока, твёрдо сказала:
— Выше нос! Мы отыщем нового мечтателя, лучше прежнего!
— Но когда? — простонал директор. — Через пять лет?
Он снова вздохнул и вытащил из кармана послание от Альфреда, которое получил минувшей ночью вместе с почтовым голубем. Письмо было коротким: «Простите великодушно! Уплываю с бродячими артистами на корабле, о чём всегда мечтал. Пилюлю „Белое забвение“ принял. Альфред».
— Через пару-тройку дней, — уверенно заявила Августа. — Эксперименты с тянучкой подождут. А запуск ванильных облаков и вовсе не к спеху.
— При чём здесь твои эксперименты, дорогая?! — взревел директор. — На улице растаял весь снег, а скоро заморозки, печёнкой чую. Если не запустим облака, посевы замёрзнут, и хлеб не вырастет! Но это только начало… Что вдохновит людей на подвиги и открытия, кроме облаков? Как им фантазировать? Чего доброго, мечтатели вовсе исчезнут! А представь себе летний зной без единого облачка! А засуха! И к тому же ты забыла о Мёртвой пустоши. Вспомни, в прошлый раз, когда мы потратили на поиски мечтателя больше двух месяцев, она подобралась к Тополиной долине вплотную. Нам с трудом удалось прогнать её за перевал. А ведь ещё и Рождество через три дня! Как же без снега в такой праздник?! Если б только облака с соседнего завода могли прилететь сюда, в Тополиную долину… Но между нами целое море! Ах, этот неблагодарный мальчишка Альфред…
Августа Пышус была женой директора тридцать шесть лет. Если точнее, сто сорок четыре сезона облаков. Разумеется, она прекрасно знала, чем грозит безоблачная погода. Но даже это не могло поколебать её уверенности в благополучный финал.
— Забудь Альфреда! — воскликнула Августа, притопнув каблуком. — Да, наш мечтатель оказался чересчур легкомысленным даже для воздушного дела! Но, к счастью, он выполнил уговор и проглотил пилюлю. Облачные секреты выветрились у него из головы на восходе. Так пускай путешествует! Удерживать людей на месте — преступление. Тем более, столь юных…
