— Простите, мель Ситаль, — гнусавил человеколюбивый идиот, по блеянию которого чувствовалось — такой же недоносок, как я.
— И куда его теперь?! Хоть обратно в воду не толкай! — не унимался главный. — Бросил бы, да извазганных штанин жалко! Вот и тащи на себе, добряк, до околотка! Живо, Фретан!
— Я же куртку испачкаю! — уныло заканючил тот и тут же получил очередную оплеуху.
— В следующий раз будешь молча зыркать по сторонам! Повезло, что «светляк» тощий!
— На нем грязи немерено! Ой! — глуповатый подчиненный довел стража Ситаля и тот перешел к более веским аргументам — пинкам.
С кряхтением некий Фретан, необычайно теплый, взвалил меня себе на плечо и, брюзжа под нос ругательства, куда-то потащил…
— О! Кто к нам пожаловал! — злорадно захихикали над ухом.
— Кресс, отвали! А то наколдует тебе третью ногу или задницу на лбу!
— Или наоборот, чего-нибудь меж ног отсушит! С этих станет!
По мельканию света и теней догадался, что надо мной склонились люди. Их много — и снова решают мою судьбу.
— На н-ногу сил н-не хватит, но отсушу — легко… — прошептал я, едва двигая потрескавшимися губами.
Каждое слово давалось с трудом. Послышались смешки.
— Угу, — скептично раздалось откуда-то сверху, — впервые вижу боевого мага в доходяжном теле.
— А м-мне не к-кулаками махать, — нахально выдавил и попытался открыть целый глаз. Второй заплыл и жутко болел.
— Оно и видно. Никак собратья «светляки» отделали? — язвительный тип выводил из себя. Но прежде чем дерзить, нужно хотя бы глянуть на человека. Превозмогая слабость, все-таки приоткрыл веко. Голова кружилась, перед глазами все плыло, поэтому в высокой фигуре, стоявшей напротив света, не сразу разглядел стражника в форме. Склонив голову, он ехидно разглядывал меня, шлепая кнутом по высокому голенищу. А вокруг толпились арестанты.
— Может, и они, — скривил я губы. — Не осилили колдовством — хоть так отомстили. — А что еще мог сказать? Ну, не плакать же снова, как девчонка.
— Как пить дать — боевой маг, — хмыкнул тот. — Тащите в камеру.
Меня подхватили под руки и достаточно осторожно поволокли куда-то. От слабости я отрубился, но тяжкий вздох стража услышал:
— Там отсидится, пока за ним не приедут.
Просыпался несколько раз, пытался уловить суету, но тут же вновь проваливался в глубокий сон. Меня несли куда-то на носилках, затем везли по колдобинам в жесткой карете, потом тащили. Я намеревался спокойно перейти грань и закончить мучения в бренном теле, однако… капризный голос, что все время раздавался поблизости, не давал спокойно умереть.
— Вопет! — холодная рука коснулась моего лба. — Скот эдакий! Даже не думай сдыхать! На том свете достану!
Сквозь дрему иногда улавливал, что ко мне подходили и другие люди. Особенно запомнился приятный цветочный запах врачевательницы. Когда она появлялась, боль отступала, по телу разливались тепло, легкость, и мне хотелось улыбаться. В этот раз, чуть набравшись сил, я очнулся и услышал часть чужой беседы.
— Удивлен, что ты согласилась по доброй воле поехать в околоток.
— Я сделала это для репутации академии, а не для тебя и твоего крысеныша…
«Я?! — в душе разлилось возмущение. — Пусть не красавец, но не настолько же я плох?!»
Приоткрыл глаза и попытался разглядеть спасительницу. Скорбное лицо худощавой женщины не отличалось красотой, но оно было облагорожено печалью. Хлопая ресницами, смотрел на нее ее темные, строго уложенные волосы, тонкие губы, карие глаза, а она внимательно разглядывала меня.
— С-спа-сибо, — тихо прошептал, догадываясь, что жив благодаря ее заботам.
— Да, хорошо тебе досталось, Сидерик, — вздохнула женщина, и тут же к ней подскочил упитанный мужчина, который вперился в меня черными глазками.
«Как интересно, оба не красивые, но она мила, а он противен…»
Наверно, на моем лице отразились мысли, потому что губы целительницы дрогнули. Она поспешила скрыть подступающую улыбку, но в глазах осталось удивление. А вот тип, что сопровождал меня в поездке, обзывал скотом и обещал достать из-за грани, был, точно, похож на крысу. Жидкие волосы неопределенного цвета, широкий нос и маленькие глазки с опущенными внешними уголками. Смотрел исподлобья, но даже большие очки не могли скрыть его тяжелого взора.
— Кто вы? — спросил я. — И где нахожусь?
Что не в околотке — точно. Светлые, нежно бежевые стены, чистая постель и приятные запахи травяных настоев и мазей намекали, что в лазарете. Но почему со мною возятся?
У кругломордого отвисла челюсть, но он быстро оправился и зашипел, как огромная разъяренная крыса:
— Что ты с ним сделала?!
— Хочу задать тот же вопрос, — ледяным тоном парировала целительница. — Ваш протеже избит, в порезах, едва не утоп, еще и, похоже, память потерял. Почему вы, мусье Ферендель, не уделяли вашему студиозу достаточно времени? Ведь это ваша прямая обязанность.
— Вы же, мадам Лужо, старший лекарь и магистр кафедры целительства! Вот и верните ему память! Тогда и узнаете!
Я испугался, что гордая целительница уйдет и оставит меня с этим грубияном наедине, поэтому поспешил прекратить их ссору:
— Я очнулся у разбойников, уже без памяти. Сбежал. А потом упал в реку, — шмыгнул носом.
— Разбойники?! — побагровела моя спасительница. — Совсем распоясались! Не боятся даже магов! Нет, этого нельзя так оставлять! Я подниму вопрос на совете. И готовьтесь, мусье Ферендель, объясняться, как студиоз вашей кафедры покинул стены академии и оказался у них!
— Академии? — переспросил я. — Какой?
— Ну, Сидерик! — прорычал взбешенный тип, обещая мне «сладкую» жизнь и выскочил из комнаты, напоследок громко хлопнув дверью.
Целительница еще надеясь на чудо, поэтому терпеливо поясняла:
— Светлой. Светлая академия магии.
— А! Вот почему светляк и лучезарик… — наконец-то понял я.
Видимо, это были нехорошие прозвища нас — магов, но мадам Лужо сдержалась. Подперла рукой щеку и с грустной улыбкой произнесла:
— Да, магистр Митар обрадуется. Столько всего любопытного откапает.
— Почему?
— Потому что он инквизитор.
— Ой! — пусть ничего не помню, но в уме быстро сложил, что значит вмешательство инквизитора в дела магов.
— Угу, — грустно покачала головой собеседница и принялась водить над моей головой руками.
— А неужели, я похож на мусье Ференделя?! — не удержался и спросил. Мадам не поняла вопроса, и я напомнил. — Крысеныш.
Ее брови приподнялись, рот раскрылся, но она не стала отпираться.
