Через два года, когда 27 лет исполнилось, Нина Владимировна совсем собралась было уезжать из Мяксы и 17 января 1932 года подала заявление с просьбой освободить её от занимаемой должности, «о чём ранее была договорённость с Президиумом Райисполкома». Но тут появился лихой оперуполномоченный Николай Богданов, который, понимая, что свою возлюбленную теряет навсегда, пошёл ва-банк. Он заявился к Нине и предложил ей выйти за него замуж. Поклялся, что будет вечно любить её, никогда ни в чём не упрекнет и не обидит. Нина ему поверила и согласилась на предложение руки и сердца, не предполагая, что события дальше развернутся с чрезвычайной быстротой. Под окном уже стояли запряженные парой лошадей сани-розвальни. Радостный жених решительно подхватил свою немного растерявшуюся невесту и усадил в повозку, укатив, что было мочи, юридически скреплять (пока не передумала) новый семейный союз. Поздним вечером отыскать председателя Батранского сельсовета Мяксинского района Череповецкого округа и доставить его к месту службы для опытного оперуполномоченного было делом техники. Тут же приятель моего отца выдал в двух экземплярах «Свидетельство о браке № 7», в котором говорилось, что «Богданов Николай Кузьмич и Котова Нина Владимировна вступили в брак, о чём в книге актов гражданского состояния О БРАКЕ за 1932 год 16 числа февраля месяца произведена соответствующая запись». Далее в документе следовала табличка, в которой в соответствующие графы следовало записать «фамилии после заключения брака», соответственно его и её. И тут лихо украденная невеста решила, видимо, либо проявить свой характер, либо оказалась просто не подготовленной к тому, чтобы сменить собственную фамилию. Потому в упомянутой таблице были вписаны фамилии после брака: «его — Богданов, её — Котова».
Свидетельство о браке. Выдано Батранским сельсоветом района Мякса 16 февраля 1932 года
Свадьбы и гулянки не устраивали, а, скромно отметив это событие в узком кругу, сразу перешли к серьёзной совместной жизни. Врач Котова подала новое заявление и была уволена из Батранской больницы 20 февраля 1932 года по семейным обстоятельствам, получив на руки справку, что она являлась заведующей больницей с 30 июня 1930 года. Без работы мама оставалась почти три месяца, и только после перевода папы в Устюжну с 15 мая 1932 года её зачислили на должность врача местной поликлиники.
Глава 7. По районам Ленинградской области(продолжение)В апреле 1932 года молодая семейная чета Николая Богданова и Нины Котовой прибыла в город Устюжну, относившийся тогда к Ленинградской, а позднее к Вологодской области, чтобы прожить здесь свои непростые три с половиной года.
Глава семьи стал ВРИД (временно исполняющим дела) начальника Устюжнского райотделения ОГПУ, а его супруга сначала устроилась врачом-ординатором поликлиники и одновременно (с июля месяца) заведующей детской и женской консультациями. Однако в конце 1934 — начале 1935 года Котова стала врачом-ординатором Межрайонной больницы в терапевтическом, инфекционном и родильном отделениях. Совмещение, конечно, интересное: зарбарак (заразный, правильнее инфекционный, барак) и родилка. Однако врача широкого профиля, имевшего многосторонний практический опыт, можно было назначить куда угодно — и он справится!
Карусель событий пошла своим чередом. Отец постоянно разъезжал по району на лошади — знакомился с людьми и делами, вёл чекистскую работу. Мама принимала больных.
В этот период жизни мои родители познакомились и подружились с несколькими такими же молодыми семьями. Вечерами или в выходные дни они собирались вместе, чтобы отдохнуть, потанцевать, попеть песни. Особенно сошлись, можно смело сказать, на всю жизнь, с семьёй Аплахвердовых, Сергеем Аркадьевичем и его женой Валентиной Кузьминичной. Сергей Аркадьевич, армянин по национальности, обожал свою русскую красавицу Валентину, хотя, увы, две внематочные беременности лишили этих прекрасных людей возможности обзавестись собственными детьми. По профессии Сергей Аркадьевич был фармацевтом и потому всегда имел возможность в своей аптеке отлить немножко сэкономленного медицинского спирта для поддержания весёлого духа молодёжной компании. Кроме того, он сам любил готовить замечательные наливки и настойки. Да и кухарить по праздникам (ежедневно — это удел женщин) Сергей Аркадьевич обожал и прекрасно умел. Закатывал рукава рубашки, намыливал со щёткой свои волосатые ручищи и начинал с каким-то особым смаком обрабатывать мясо, рыбу, овощи, фрукты — всё, что попадало под руку. Вкусноти-ща получалась необыкновенная — в этом убедились и мы в последующие годы.
Аллахвердовы, особенно Сергей Аркадьевич, глубоко уважали моих отца и маму, и все вместе шутили, что их сближает даже то, что фамилия Аллахвердов в переводе с армянского означает приблизительно то же самое, что Богданов по-русски, а Николай и Валентина имеют одинаковые отчества, поскольку отцы их — тёзки. Так и берегли они эту дружбу всю жизнь и даже в мир иной ушли как-то взаимосвязанно. Сначала 29 июня 1972 года не стало Валентины Кузьминичны, а ей во след через несколько месяцев ушёл из жизни Николай Кузьмич. Нина Владимировна и Сергей Аркадьевич пережили своих супругов на 18 лет. И вот когда Сергей Аркадьевич в очередной раз приехал из Риги, где он постоянно проживал, в Москву специально для того, чтобы в день памяти 23 ноября поклониться могиле моего отца, скоропостижно в этот же день скончалась мама, а через 4 дня в её квартире совершенно неожиданно умер и последний из четырёх старых друзей.
Да и с многими другими людьми, с кем сталкивала родителей изменчивая судьба (это не считая многочисленных родственников), сходились душою навек, потому что в этих взаимоотношениях не было места сиюминутной конъюнктуре или корыстным интересам. Переписывались, телеграфировали, перезванивались, наезжали в гости до конца дней своих. Память об этом осталась в небольшой пачке писем. И теперь в этих сохранившихся, порой корявых, написанных на случайных листках, часто карандашом, оставляющих желать лучшего по грамотности строчках я терпеливо выискиваю малейшую информацию о жизни родителей, их родственников и друзей. Какие упущены имевшиеся ранее возможности всех расспросить, всё запомнить, а лучше — записать! Но тогда, по молодости собственных лет, такие дела мало меня интересовали, хотя лично я всегда любил слушать рассказы ветеранов об их жизни, однако собственные меркантильные проблемы казались в ту пору важнее всего на свете. Даже мамины повествования о годах её молодости, учёбе в университете, работе в районе, замужестве в одно ухо влетали, а в другое вылетали, оставляя в памяти лишь слабый след, который теперь стремлюсь подтвердить документально. А папу мы вообще ни о чём никогда не расспрашивали, понимая, что его работа строго секретная и болтать он о ней не имеет права. Хотя сколько раз слышал я от него исходившее из самой глубины болевшей души не совсем понятное мне тогда восклицание: «Что творят… Что творят…»
А творилось в те годы вот что [А. 18]. Руководящие органы Ленинградской области перестали справляться со своими функциями по планированию и регулированию всех вопросов в связи с возросшими задачами социалистического строительства. Поэтому в декабре 1931 года состоялось решение объединенного пленума «О выделении города Ленинграда в пределах Ленинградской области в самостоятельную административно-хозяйственную единицу с самостоятельными партийными, советскими и хозяйственными руководящими органами и бюджетом». В результате этого преобразования главный партийный орган разделился на две части: Ленинградский областной комитет (ЛОК) и Ленинградский (позднее добавили — городской) комитет (ЛК) ВКП(б) с соответствующими самостоятельными штатами. Чтобы обеспечить единство действий этих двух партийных организаций, возглавлял оба комитета один первый секретарь, в качестве которого на объединенном пленуме ЛОК и ЛК был единогласно избран «верный соратник товарища Сталина, непримиримый борец с правым оппортунизмом и кулачеством, любимец народа С.М. Киров».
