— Так есть, — резво отозвался немец.
Поддерживаемый Лехой, Афанасьев громко выкрикнул:
— За Машу и Ларрика — брудершафт! Дружба! Ура! Ура!
Немец неуклюже обнял Машу и поцеловал в губы.
— Еще! Еще! — закричали мужчины.
— А вы? — спросил немец.
— Что, тоже прильнуть к ней? — показывая на Машу, нахально поинтересовался Леха.
Шеф ткнул его в бок:
— Нет, я не об этом!
— А о чем?
— Вы с нами не пили, пропустили! — пьяно заметил немец.
— Вам, как влюбленным, полагался штрафной, — бормотнул по-русски шеф.
— Что, что он сказал, переведи? — обращаясь к Маше, стал настаивать немец.
— Сначала выпьем, — потянулась к рюмке сильно опьяневшая Маша.
— Ну, раз дама хочет еще, то вздрогнули, — скомандовал шеф.
— Погодите, я же принес для фрау Марии презент. — Немец вытянул что-то из кармана. — Вот, отыскал в портфеле — сюрприз! — Золотая изящная зажигалка с выбитым на ней названием предприятия «Марк Ларрик» оказалась в ладошке Маши. — Я заметил, что вы курите. Первый подарок от нашей фирмы. Она драгоценная.
Маша щелкнула зажигалкой, и синий огонек взвился ввысь.
— Спасибо, мне сейчас все пригодится, все-все, я обеднела, — нетрезво повторяла она, — все что цен-ное!
Вторая рюмка у Маши не пошла. Обняв немца за шею и запутавшись руками, когда подносила рюмку ко рту, хлебнув чуть-чуть, она вдруг отпрянула от собутыльника. Вконец опьяневшей женщине показалось, что она видит вместо немца раскрытую пасть волка, который пытается ее проглотить, словно Красную Шапочку.
Дальше все закачалось, закружилась, и она мягко провалилась в небытие.
Очнулась Маша в чужой постели, совершенно голая, ее знобило. Обведя глазами все вокруг, она обнаружила себя в гостиничном номере. Пытаясь понять, где находится, она увидела рядом, под одеялом, незнакомого мужчину. Он тяжело и со свистом храпел. Ее офисный костюм и нижнее белье кто-то аккуратно повесил на спинку кресла. Очень хотелось пить. Приподнявшись, она почувствовала сильную боль в висках и, вновь откинувшись на подушку, застонала. Вчерашний омерзительный вечер кусками проявлялся в сознании.
Мужчина открыл глаза.
— Что, что это? — Он вздрогнул и, словно слепой, стал ощупывать пространство вокруг себя. Наткнувшись на голое тело Маши, он резко отдернул руку, так, словно прикоснулся к жабе.
— Простите. — Маша попыталась вылезти из кровати.
— Где? Где мои партнеры? — вдруг, вскочив на ноги, всполошился нагой, включил свет. — Который час?
Немолодое голое тело, принадлежавшее вчерашнему собутыльнику-немцу, всколыхнуло память. Взяв вещи со стула, Маша стыдливо уползла в ванную.
— Мария, — услышала она крик немца, — где мои документы?
— Какие документы? — с трудом припоминая вчерашние переговоры, вяло поинтересовалась она.
— Где расписка, которую мне вчера вручил мой московский партер, договор?
— Я… я… Простите, не знаю, я вообще ничего не помню, — отозвалась она.
— Как вы не помните? — Голова немца появилась в проеме дверей.
— Не знаю, у меня раскалывается голова.
— Нет, уж вы постарайтесь. — Немец бесцеремонно выволок ее из ванной.
— Сейчас. — Маша села на краешек стула и, зажав пальцами виски, попыталась сосредоточиться.
— Ах да! Афанасьев купил предприятие и… И все.
— Что вы такое несете? А расписка?
— Какая расписка? — Маша тупо уставилась на немца.
— Расписка, что он получил от меня сумму денег и что он обязуется…
— Послушайте, я просто переводила! Я не обязана была запоминать!
— Хорошо, — стиснув зубы, прошипел немец, — тогда объясните мне, куда делась эта расписка из моего портфеля.
— Я… не знаю. Я вообще ничего не помню.
— А как вы меня напоили какой-то гадостью, соблазнили, уложили в постель и обокрали, это вы вспоминаете?
— Я ничего не знаю, это вы мне предложили выпить на брудершафт, а дальше я ничего не помню. — Маша потерла лоб.
— Ваша сумочка? Где ваша сумочка? — Немец орал и бегал по номеру.
— Сейчас. — Маша вышла в прихожую, пошарила под пальто на вешалке. Не обнаружив сумки, она вернулась в комнату. — Ее нет. Она пропала.
— Сейчас у меня пропадете вы. Я звоню в полицию.
— Звоните. — Маша пожала плечами. — Что вы скажете? Между нами, между прочим, ничего не было! — Она вновь обвела взглядом стол, пустые рюмки и в поисках бутылки даже заглянула под стол. На столе оставалась стоять первая бутылка, которую они взяли с собой в номер. Маша запомнила это хорошо. Вообще, что касалось сортов водки, она запоминала точно. Перевернув ее, она глотнула остатки.
— А где бутылка, которую принес этот… друг Афанасьева? — полюбопытствовала она.
— Об этом вы не забыли, а сами сказали, что отключились.
— Про бутылку помню, а про то, что между нами ничего не было, просто ощущаю, как женщина, понимаете? Каждая женщина знает, случилось это с ней или нет. Неужели не ясно?
— Так почему помните про водку? — Немец пытался вернуть ей память.
— А-а про водку? — Маша по-дурному улыбнулась. — Я про нее всегда помню!
Но, сообщив немцу, что между ними ничего такого не произошло, она задумалась сама: кто же ее тогда раздел и зачем?
— Я не верю. Почему же вы меня раздели донага? Может, скажете, я сам? — повторил ее мысль господин Ларрик.
— Не знаю, ничего не знаю, только точно уверена, я не могла вас раздеть. Я этого никогда не сделала бы!
— Бросьте прикидываться овечкой, будете говорить или нет? — Герр Ларрик, схватив Машу за плечи, больно встряхнул и, отпустив, бросился к телефону.
Маша покачала головой, с безразличием наблюдая, как немец, нажав телефонные кнопки, заговорил по-английски.
— Не вздумайте сбежать, — предупредил он Машу, — я вызываю охрану.
— Не собираюсь.
Охранник, показавшийся Маше знакомым, открыл дверь в номер своим ключом.
Услышав, что клиента ограбили, он тут же накинулся на Машу:
— Признавайся, это ты?
— Вы что, сошли с ума? — воскликнула Маша.
— Договоришься у меня. Сейчас все проверю, если найду то, что ты свистнула, мало не покажется!
— Я вам правду говорю, сама не понимаю, что тут случилось!
— Не понимаешь? Сейчас поймешь. — Охранник, расшвыривая по комнате вещи в поисках документов и исподлобья поглядывая на Машу, зло приговаривал: — Чтоб ноги твоей в нашем отеле никогда не было! Я тебя запомню. Своих хватает.
