Бриджет широко раскрыла глаза.
— Но ты же сам спросил. Я думала, тебе интересно, — произнесла она невинным голосом.
Он еще крепче сжал ее руку.
— Я передумал. Я не хочу ничего знать о твоих обедах, о твоих кофе и вечерних платьях.
— Не хочешь? — спросила она. — Не хочешь услышать о моем маленьком черном платье от Версаче и огненно-красном от Живанши? Ну а чего ты вообще хочешь? Для чего ты пришел сюда?
Его голубые глаза обдали ее холодом.
— Ты прекрасно знаешь, для чего я пришел сюда. — Его взгляд скользнул по ее груди, едва прикрытой бахромой.
Прежде чем она нашлась что ответить, в его глазах уже пылала страсть, и, если бы Джош не привлек ее к себе и не сжал в объятиях, она не устояла бы на подкосившихся ногах.
Его горячие губы обожгли ей рот. Бриджет отступила, и они вместе упали на узкую кровать. И тут он вдруг остановился.
— Что-то не так? — прошептала она.
— Не так? Не так то, что мы с тобой вместе, — отозвался он, поднимаясь с кровати. — Ты — со своими вечерними туалетами и оперой, и я — со своими лошадьми, грязью и пустынными просторами.
— Я пошутила про вечерние платья, — сказала она с отчаянием. Ее щеки пылали.
— Ну разумеется. У тебя не многочисленные платья, а всего лишь несколько. Но это неважно. Важно то, что тебе здесь нечего делать. Тебе нужны минутные развлечения. А мне таких развлечений не надо. Мне вообще не до развлечений. Я пытался объяснить тебе это в первый же день, когда ты приехала сюда. У меня своя жизнь, у тебя своя.
Бриджет села на край кровати, стиснув пальцы.
— Знаю, но…
— Вот и хорошо. Теперь мы оба знаем это, и этого достаточно, чтобы держаться подальше друг от друга, — произнес Джош, повернувшись к двери.
— Подожди! — крикнула она, вскочив на дрожащих ногах. — Я не поблагодарила тебя за то, что ты подвез меня, и не пожелала спокойной ночи.
— Спокойной ночи, — сказал он и ушел.
Бриджет не плакала — слез уже не было. Она лежала на кровати и глядела в потолок. Шли минуты, часы. Что она могла ему объяснить? Почему он вбил себе в голову, что она принадлежит какому-то особому миру? У нее не было ответа на эти вопросы. Он думал то, что думал, и никто не мог бы переубедить его.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Приезд съемочной группы был намечен на десять утра в понедельник. Бриджет поставила Джоша в известность коротким телефонным звонком. После последней встречи совесть не переставала мучить его. Он составил извинительную речь, но она не дала ему возможности произнести ее. Он хотел раскаяться в своем гнусном поведении, но она оборвала его на полуслове, сказала, что надеть и к какому времени быть готовым, и положила трубку. Он надеялся объясниться при встрече, сказать, что она самая привлекательная женщина, которую он встречал, но…
Но — что? А если той ночью он всего лишь поддался своим инстинктам? Стоя тогда под дверью взволнованный и разгоряченный, он готов был взять все, что она захочет дать. Но ее рассказ о городской жизни мгновенно спустил его с небес на землю. Надо было быть полным идиотом, чтобы допустить мысль… О чем? Об их совместном будущем. Это смешно, и она знает это не хуже его.
И все же ему не хватало ее. Джош скучал по ней, Макс тоже. Мальчик был нервным и раздражительным и все еще чесался. Джош чувствовал себя точно так же, хотя у него не было ветрянки. Он неприкаянно бродил по дому. Часы еле ползли.
— Собери свои игрушки. Съемочная группа вот-вот приедет, Бриджет приедет, а у нас такой бардак.
— Когда, когда они приедут? — спросил Макс.
— Завтра, я уже сказал тебе.
— Мне скучно, — заявил Макс.
— Скучно? В твоем возрасте… — Он прикусил язык. В возрасте Макса он терпеть не мог родительских нотаций.
— А меня тоже будут снимать?
— А ты будешь улыбаться?
Макс продемонстрировал беззубую улыбку, отчего Джош впервые за последние дни рассмеялся и взъерошил ему волосы.
— Так-то лучше, им понравится. Иди отрепетируй еще несколько улыбок перед зеркалом. Когда они увидят, они не устоят. — Джошу самому было трудно устоять перед сыном, особенно с того дня, как тот заболел.
Когда съемочная группа из трех человек наконец прибыла вслед за машиной Бриджет, Макс уже прыгал от нетерпения и Джош вел себя не лучше. Это же будут просто съемки, говорил он себе. Все, что от него требуется, — это сесть на лошадь, остальное его не касается. А вдруг Бриджет не захочет замечать его? Он ее тогда так обидел… Он с трудом заставил себя перестать ходить взад и вперед.
Джош наблюдал, как операторы, все как один длинноволосые, в потертых джинсах и солнцезащитных очках, выбрались из фургона и застыли при виде расстилавшегося перед ними бесконечного пространства пыльной красной земли с голыми холмами вдалеке, словно они оказались посреди лунного ландшафта. Когда они начали выгружать оборудование, Макс опрометью бросился к Бриджет и обвил руками ее колени, едва не опрокинув.
— Эй, — сказала она, беря его на руки. — Дайка мне взглянуть на тебя. Теперь тебе лучше?
— Ага. У меня уже прошла ветрянка. Можно меня тоже будут снимать? Папа говорит, я должен улыбаться. Вот так. — Джош не мог видеть его лица, но живо представил себе улыбку, которую Макс репетировал два дня подряд.
Бриджет рассмеялась и посмотрела поверх головы мальчика на Джоша. Когда она встретилась с ним взглядом, привычный мир вокруг него поблек. Красная почва, и холмы в отдалении, и широкое небо — все смешалось.
— Конечно, можно, тигренок, — сказала она, снова переведя взгляд на Макса. — У них полно пленки. Можешь даже сам поснимать, если захочешь. Я сказала им, что ты уже все умеешь. Дай только достану из машины провизию. Вечером приготовлю на всех обед.
— Я помогу тебе, — сказал он, не дожидаясь напоминания Джоша. Джош тоже было вызвался помочь, но Бриджет сказала, что они с Максом вполне управятся. Тогда он пошел в конюшню, чтобы проверить лошадь, на которой собирался позировать. В какой уже раз. Когда он вернулся, Бриджет и Макс только что появились в дверях дома.
Макс помчался смотреть, как операторы выгружают оборудование.
— Не стоит терять время, — сказала Бриджет Джошу. — Завтра мой последний день здесь.
— Что? — Джош оторопел.
— Если все пойдет нормально, завтра мы закончим. Мне бы не хотелось больше отнимать у тебя время.
Джош смотрел на нее в упор. Ему показалось, что он упал с лошади, он был озадачен, выбит из колеи.
— Я не знал, — пробормотал он. — Я хочу сказать, я знал, что ты уедешь, но… Максу ничего неизвестно об этом. Ума не приложу, как ему сообщить. Ему будет не хватать тебя.
Она кивнула.
