Не было надежды даже на то, что Сильвию оставят в Исмаилии на несколько дней. Они, естественно, постараются поскорее вывезти ее из Египта и на другой день или, самое позднее, ночью накачают наркотиком, скрытно погрузят на борт местного суденышка и по каналу переправят в один из портов Красного моря, где тайком продадут в гарем какого-нибудь богатого шейха, и ее следы потеряются на долгие годы, а может быть, навсегда.
Эту пугающую мысль я старался выбросить из головы, но никак не мог забыть, что подобная судьба постигает ежегодно десятки тысяч молодых женщин, и, если Закри-бей решил избавиться от Сильвии именно таким образом, с ней обойдутся ничуть не лучше, чем с другими.
Пока мы пытались осилить крем со сливками, Лонгдона вызвали к телефону. Вернувшись, он сказал, что разговаривал с Эссекс-пашой. Все еще не удалось обнаружить никаких следов, определенно указывающих на Сильвию. Однако полиция Каирского аэропорта сообщила, что в начале четвертого в Александрию вылетел частный самолет с двумя мужчинами и тремя женщинами на борту. Женщины были одеты в арабские одежды и чадру. Две из них поддерживали третью, которую, по их словам, отправляли домой после серьезной операции. Поскольку самолет не покидал страну, и никаких паспортных формальностей не требовалось, ею никто не заинтересовался. Этой женщиной вполне могла оказаться Сильвия, под воздействием наркотиков не способная ни говорить, ни даже позвать на помощь.
Новость была далеко не воодушевляющей. Если это на самом деле была Сильвия, то самолет мог улететь прямиком в сторону портов Красного моря, и шансы вызволить ее оттуда равнялись практически нулю. Я не высказал этого вслух но считал, что в таком случае смерть могла бы оказаться для нее предпочтительнее.
Однако через двадцать минут, когда мы пили кофе, поступили новости получше. Начальник полиции Исмаилии сообщил, что удалось, по-видимому, найти «Дом ангелов», но он ждет окончательных подтверждений, прежде чем отдать распоряжение об облаве, и мы немедленно отправились туда, чтобы успеть к ее началу.
Через двадцать миль дорога от Суэца сворачивает в сторону и идет по берегам сначала Малого Горького, а затем Большого Горького озера, через которые проложен канал. Мы выжимали все, что могли, на длинных, ровных участках дороги, но достигли Исмаилии лишь к половине двенадцатого. Въехав в город, Лонгдон сразу же направился к французскому клубу, где нам должны были сообщить последние новости.
Когда мы вышли из машины, Лонгдона приветствовал начальник полиции собственной персоной. Это был рыжеволосый человек с усиками, и Лонгдон представил его как майора Хэнбари.
Майор сказал, что выбрал французский клуб, поскольку здесь удобнее, чем в его кабинете, ждать завершения облавы, намеченной на одиннадцать сорок. Он провел нас в клуб и усадил за маленький столик в просторном, весело выглядевшем баре, с разрисованными полушутливыми схемами окрестностей стенами. В баре было почти пусто, и майор Хэнбари, не откладывая, изложил результаты расследования.
До сегодняшнего вечера никто из его людей даже не слышал о «Доме ангелов», но им вполне могла оказаться резиденция богатого торговца Сулимана Тауфика — отдельно стоящий дом на северной окраине города. Со времени звонка в Суэц ему удалось выследить в городе двух арабских слуг Тауфика и допросить их. После определенного давления они рассказали, что туда привозят, преимущественно по ночам, молодых женщин различных национальностей, которые гостят там день или два, а затем бесследно исчезают.
Он счел эту информацию достаточной для выдачи ордера на обыск, и его младшие офицеры последний час стягивали все наличные силы, чтобы окружить дом.
Он допил коктейль и сказал, что ему пора.
— Если позволите, мне бы очень хотелось отправиться с вами, — сказал я. — Может возникнуть потасовка, и лишние руки никогда не помешают. В любом случае вам потребуется человек способный опознать мисс Шэйн, если она там.
— И я тоже пошел бы с вами, — немедленно добавил Гарри.
— Насчет вас у меня нет возражений, — согласился майор, — но как быть с миссис Бельвиль? Боюсь, нам не стоит впутывать ее в это дело.
Кларисса покорно вздохнула.
— Не беспокойтесь, я останусь одна. Только, ради Бога, будьте осторожны. Не дайте себя подстрелить.
Хэнбари улыбнулся.
— Не волнуйтесь, миссис Бельвиль. Я участвовал в облавах такого рода, и у нас достаточно людей, чтобы справиться с любыми головорезами, засевшими в доме Тауфика.
Попрощавшись с Клариссой, мы сели в поджидавшие нас машины и отправились в путь, взяв с собой Амина и Мустафу. Исмаилия — небольшой городок, и мы быстро добрались до ее северной окраины. Мы остановились в нескольких сотнях ярдов от скрытого деревьями поместья, окруженного длинной стеной.
Хэнбари доложили, что все окружено, и по его свистку люди готовы атаковать дом. Он дал десять минут на приготовление к штурму, а затем, в сопровождении сержанта и шести арабских полицейских, мы неслышно направились в сторону ворот. На полпути майор приказал сержанту и одному из полицейских отделиться от нашей группы, перелезть через стену справа от ворот и открыть их, если привратник откажется сделать это. Как только они исчезли за стеной, мы прошли к огромным, массивным воротам и громко постучали.
Секунду или две никто не отвечал, затем открылось зарешеченное окошечко, и оттуда на нас взглянула пара черных глаз.
— Что вам угодно? — спросил по-арабски голос.
— Увидеть Сулимана Тауфик-бея, — ответил Хэнбари.
— Его нет дома, — ответил бавваб.
— Тогда я хочу видеть управляющего.
— В такой час все спят, — был грубый ответ.
— Неважно, впустите меня, — рявкнул Хэнбари и, вытащив револьвер, неожиданно просунул его между прутьями решетки, так что мушка оказалась всего в дюйме от носа бавваба. — Не двигайся. Я офицер полиции, и обвиню тебя в сопротивлении если пошевелишься.
Глаза слуги расширились от страха, он даже не попытался закрыть окошечко, уставившись на дуло револьвера.
— Хусейн! — позвал Хэнбари. — Ты здесь?
— Хадра, эфенди! — раздался в ответ резкий голос сержанта.
— Хватай этого человека и открывай ворота, — вновь произнес Хэнбари.
За воротами послышался шум борьбы, затем звук отодвигаемых тяжелых деревянных задвижек, и одна створка массивных ворот распахнулась.
Держа наготове пистолеты, мы устремились по длинной, об саженной пальмами аллее, ведущей к главному входу. Было тихо, но в некоторых окнах верхнего этажа горел свет. Хэнбари шепотом приказал нам встать по обе стороны входной двери, в тени. Затем подошел к двери и позвонил.
Где-то в глубине дома гулко звякнуло, и после, казалось, бесконечного ожидания послышалось шарканье ног за дверью. Она чуть приоткрылась, и слуга-араб подозрительно выглянул в щель.
Последовала краткая приглушенная беседа на арабском, и я смог уловить слова «твой хозяин» и «ордер на обыск». Слуга попытался захлопнуть дверь, но Хэнбари успел просунуть в щель ногу, и в следующую секунду тишину ночи прорезал его громкий свисток, а сам он всем телом навалился на дверь.
